Кроме того, проявляли живой интерес партчиновники и военные к «тлетворному искусству»: пластинкам Лещенко, Вертинского, Реброва и др. Для этого были нужны деньги, и бо-льши-е деньги. Где он их брал, остается нам только догадываться. Явно, не свои тратил!
И еще он усвоил одну истину: хочешь ездить за границу — вози подарки, иначе пошлют другого.
Каждый вечер, завершив свои официальные дела, Пеньковский выскакивал из гостиницы «Маунт ройял» и направлялся на конспиративную квартиру, где встречался с высокопоставленными чинами английской и американской разведок СИС и ЦРУ. Беседы продолжались до глубокой ночи. Их особенно интересовали те девять месяцев, которые он провел в Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского, изучая ракетную технику.
Там он и был завербован, получив кличку «Янг». Вербовку закрепили письменным обязательством — подпиской о тайном сотрудничестве.
Тут же в номере ему была поставлена задача по сбору политической, военной и экономической информации. Заморские хозяева передали ему чувствительный транзисторный приемник для прослушивания шифрованных радиопередач, блокнот с шифрами и кодами, средства для нанесения и проявления тайнописи, миниатюрный приемник «Минокс», фотопленки и другие предметы шпионской экипировки. Все это он, вернувшись в Москву, спрятал дома в оборудованном тайнике письменного стола. С этого рубежа «оборотень» начал активно «работать» в ГРУ против ГРУ и всей страны.
Для легализации контактов с советскими гражданами англичане приглашали в свое посольство специалистов. Часто на таких приемах бывали и сотрудники Госкомитета по науке и технике. Получал подобные приглашения и Пеньковский, но не для развития внешнеторговых контактов, а совсем для других целей — шпионских. Там тоже присутствовал англичанин Г. Винн.
Во время вояжей по роду службы в европейские столицы Пеньковского «натаскивали» — тренировали, как собаку для охоты. На конспиративных квартирах его обучали (занятия шли по нескольку часов), как советскому военному разведчику стать первоклассным шпионом. В то же время «доили» — устно выпытывали все то, что хранилось им в памяти. А хранил он много, так как собирал товар для продажи. Выслуживаясь перед «хозяевами», Пеньковский однажды в порыве явного бахвальства заявил: «Взорву в Москве все что угодно — выполню любое задание».
В частности, как писали газеты, он сделал предложение, которое и сегодня потрясает нормально мыслящих людей. Показав на карте Москвы 29 мест, где располагались главные военные, политические и государственные учреждения страны, он вызвался в день «X» по сигналу ЦРУ и МИ-6 заложить в близлежащих магазинах, на почтах, в подъездах жилых домов атомные «бомбы-малютки» с часовым механизмом. По его предложению, они должны быть установлены на одно и то же время с таким расчетом, чтобы до срабатывания он сам успел уехать.
Обосновав эту сумасбродную идею своими глубокими познаниями в военном деле, он всячески старался убедить американских разведчиков в необходимости этого теракта.
Даже известный противник инициативников-предателей из Советского Союза начальник контрразведки ЦРУ Энглтон, оценивая в те дни надежность шпиона, назвал его «анархистом и человеком с причудами, который по какой-то причине пытается втянуть нас в войну с Россией».
Неуравновешенный и амбициозный Пеньковский был готов лично уничтожить миллионы своих соотечественников.
Для снятия стресса ему предлагали секс с разного рода проститутками, работавшими на английскую разведку. От такого отдыха он, естественно, не отказывался. Шпион понимал, что это тоже своеобразная плата за его нервное перенапряжение, за невосстановленные, погибшие нервные клетки в ходе переживаний на опасной тропе предательства. О низости и скотстве своих поступков он не задумывался, мечтал только о деньгах, больших и скорых деньгах, чтобы быстрее их потратить.
О фактах обширных связей «рыжего», своего дружка Пеньковского с женщинами легкого поведения подробно расскажут на процессе свидетели — его собутыльники по пьяным оргиям Рудовский и Финкельштейн.
В один из визитов в Лондон неожиданно Винн пригласил Пеньковского в гости в свой дом. Советский офицер впервые видел быт британского дома снаружи и внутри. Стены дома были увиты багряным плющом, ярко зеленел, как мох, дерн на лужайках. Во дворике стоял стойкий аромат чайных роз. Горел камин, потрескивая дровами с запахом смолки. За раскрытыми окнами жужжали пчелы. Стройная жена Винна Шейла для приличия поинтересовалась родителями гостя.
— Отец погиб на фронте, а мать жива, — ответил полковник.
Вино в графинах скоро испарилось за частыми тостами, но гостю, сидевшему в шотландском клетчатом кресле, не хотелось уходить. Камин манил и притягивал к себе, успокаивая его возбужденную натуру…
За время заграничных поездок «крот» передал противнику 106 экспонированных фотопленок, в которых было более пяти тысяч кадров. Это были материалы секретного характера, полученные разными путями на шпионской стезе.
А теперь к вопросу его «засветки». Из материалов судебного разбирательства установлено: как уже говорилось, впервые Пеньковский попал в поле зрения органов советской контрразведки в конце 1962 года. Согласно плану по связи, шпион должен был передать часть собранных им секретных материалов при личной встрече с женой английского дипломата Анной Чизхолм на Цветном бульваре, где она часто гуляла с детьми. Коробка конфет, в которой находились четыре фотопленки, была передана в качестве «угощения» детям англичанки на лавочке одной из детских площадок, куда якобы «случайно» забрел Пеньковский.
Этот подозрительный факт и был зафиксирован сотрудниками наружного наблюдения. Затем уже все действия подозреваемого в шпионаже и его встречи с иностранцами контролировались чекистами, что позволило не только разоблачить матерого шпиона, но и вскрыть его связи с разведчиками США и Великобритании, работавшими легально под «крышами» соответствующих посольств в Москве.
А их, этих преступных связей, прямо или косвенно обеспечивающих безопасность работы Пеньковского и Винна в столице было много. Это прежде всего сотрудники посольства Англии А. Рауссел, Г. Кауэлл, его жена П. Кауэлл, Р. Чизхолм и его жена А. Чизхолм, Д. Варлей, Ф. Стюарт и сотрудники посольства США А. Дэвисон, X. Монтгомери, Р. Карлсон, Р. Джзкоб и В. Джонс.
В 1962 году в ходе агентурно-оперативных мероприятий был получен визуально еще один серьезный уликовый факт. Оперативники зафиксировали момент фотографирования Пеньковским в квартире на подоконнике окна каких-то документов, что дало еще одно основание подозревать его в причастности к разведке противника. Надо отметить, что такую «процедуру с бумагами» он проделывал несколько дней подряд.
Участник тех событий И.А. Ермолаев пояснил, что наблюдение за шпионом велось из окна противоположного дома. Уже тогда, как видите, уровень спецтехники позволял не только фиксировать манипуляции подозреваемого в шпионаже с листами машинописного текста, но и четко определить содержание его работы с неизвестным фотоаппаратом. Как потом выяснилось, это была шпионская мини-фотокамера «Минокс». Сомнения после этого рассеялись — перед нами был явный шпион.
