По информации одного сотрудника КГБ, не пожелавшего обнародовать свое имя, и хорошо знающего кухню кадровой работы, ему когда-то попадались архивные материалы по поводу присвоения звания генерал-майора подполковнику Кравченко Н Г. на одну ступень выше. В них говорилось, что идея присвоить генеральское звание сотруднику СМЕРШа впервые принадлежала Сталину. Он ее и осуществил.
Однако удостоверения о присвоении генеральского звания кадровики длительное время не выдавали, почему-то тянули резину. Николай Григорьевич прибыл в Москву в генеральском облачении, но продолжительное время ходил с удостоверением подполковника. Только в начале 1944 года он получил документы.
В литературе факт досрочного присвоения звания обыгрывается в разных вариантах. Одни говорят, что Черчилль первым проявил интерес к неизвестному сотруднику госбезопасности, который спас руководителям троицы жизнь. Сталин вызвал Н.Г.Кравченко.
Он, естественно, отрапортовал:
— Товарищ Верховный Главнокомандующий, подполковник Кравченко прибыл по вашему приказанию.
Черчилль и Рузвельт обратили внимание на высокого, статного, красивого, молодого офицера и удивились тому, что перед ними не генерал.
Бытует и другая версия, которую озвучил порученец Н.Г.Кравченко в бытность его службы в Туркестанском военном округе майор Лосский:
«По предложению президента США Франклина Рузвельта за образцовое выполнение задания Сталин присвоил 32-летнему подполковнику Кравченко звание генерал-майора».
Однако, как пишет в своих мемуарах «На страже исторических перемен», бывший руководитель военной контрразведки КГБ СССР И.Л.Устинов, Кравченко никогда не упоминал об обстоятельствах этих событий, и заполучить от него какие-либо материалы или воспоминания о Тегеранской конференции не удалось.
Существует версия, что благодаря деятельности Н.Г.Кравченко удалось установить реальный источник проникновения еще не задержанных немецких диверсантов через водоотводные каналы английского посольства, расположенного по соседству с нашим представительством.
Такое положение создавало возможность быстрой атаки со стороны террористов на троицу, часто гулявшую по территории советского дипломатического представительства или восседавшую на лавочках для фотографирования или отдыха после дискуссий на конференции.
Как бы там ни было, по одним данным, за одну ночь подполковника переодели в генеральский мундир — то ли пошили, то ли подогнали по фигуре, по другим — доставили самолетом из Москвы через двое суток.
* * *
Николай Григорьевич был свидетелем завершения Тегеранской конференции. По натуре скромный, даже казался несколько застенчивым, на фоне высоких политических бонз и многозвездных генералов, он стоял в зале, прислонившись к стене у входа в зал заседания.
«Мне еще тридцать два, а я уже лампасный, — искренне рассуждал новоиспеченный генерал, — друзья, старшие оперуполномоченные, ходят капитанами, в лучшем случае — майорами. В основном для оперативника в массах — это потолок. Война не закончена, пожелаю же и им роста».
Он ощущал себя неуютно, каким-то свадебным генералом, приодетым только для показа Тройке сильных мира сего.
Он не присутствовал при оглашении двух деклараций, подписанных 1 декабря 1943 года, хотя со временем узнает об их содержании.
В Декларации трех держав говорилось:
«Мы, Президент Соединенных Штатов, Премьер-министр Великобритании и Премьер Советского Союза, встречались в течение последних четырех дней в столице нашего союзника — Ирана и сформулировали и подтвердили нашу общую политику.
Мы выражаем нашу решимость в том, что наши страны будут работать совместно как во время войны, так и в последующее мирное время.
Что касается войны, представители наших военных штабов участвовали в наших переговорах за круглым столом, и мы согласовали наши планы уничтожения германских вооруженных сил. Мы пришли к полному соглашению относительно масштаба и сроков операций, которые будут приняты с востока, запада и юга.
Взаимопонимание, достигнутое нами здесь, гарантирует нам победу.
Что касается мирного времени, то мы уверены, что существующее между нами согласие обеспечит прочный мир. Мы полностью признаем высокую ответственность, лежащую на нас и всех Объединенных Нациях, за осуществление такого мира, который получит одобрение подавляющей массы народов земного шара и который устранит бедствия и ужасы войны на многие поколения.
Совместно с нашими дипломатическими советниками мы рассмотрели проблемы будущего. Мы будем стремиться к сотрудничеству и активному участию всех стран, больших и малых, народы которых сердцем и разумом посвятили себя, подобно нашим народам, задаче устранения тирании, рабства, угнетения и нетерпимости. Мы будем приветствовать их вступление в мировую семью демократических стран, когда они пожелают это сделать.
Никакая сила в мире не сможет помешать нам, уничтожать германские армии на суше, их подводные лодки на море и разрушать их военные заводы с воздуха.
Наше наступление будет беспощадным и нарастающим. Закончив наши дружественные совещания, мы уверено ждем того дня, когда все народы мира будут жить свободно, не подвергаясь действиям тирании, и в соответствии со своими различными стремлениями и своей совестью.
Мы прибыли сюда с надеждой и решимостью. Мы уезжаем отсюда действительными друзьями по духу и цели.
РУЗВЕЛЬТ
СТАЛИН
ЧЕРЧИЛЛЬ
После прочтения со временем первой декларации Николай Григорьевич подумал:
«Все хорошо закончилось, а что же вы, союзники так долго телились с открытием второго фронта. Россия провела три страшных битвы, Москва, Сталинград, Курск, пролила столько крови, а вы, огражденные водяной преградой, спокойно наблюдали, как из последних сил дерется ваш союзник или ждали, когда обе стороны истощатся, и можно будет разговаривать свысока с той и другой обескровленной страной. Понятно, сегодняшняя дипломатия есть искусство не только обуздывать чужую силу, но и сохранять свою. Но главное в том, что, наконец, мы договорились — фронт будет открыт на следующий год!».
Готовясь к командировке в Иран, общаясь с представителями нашей резидентуры и наблюдая за жизнью и поведением местных жителей в Тегеране, Николай пришел к выводу, что социально-политическая обстановка в стране еще далека от идеальной. И это, несмотря на бегство из страны пронацистски настроенного Реза-шаха после прошедших народных восстаний.
Почему-то волнами стали накатываться исторические события и «давно минувших дней» и недавних — гибель в Тегеране Александра Грибоедова, бегство армян в Персию после геноцида в Османской империи, планы Гитлера сделать из этой горной страны плацдарм для нападения на Советский Союз и сентябрьский ввод в Иран наших войск.
«Сегодня наша миссия здесь защищена подразделениями своей армии, — рассуждал Николай. — Союзники тоже не промах, контингенты и у них приличные. Сегодня Гитлеру тут нечего делать. Остается только одно — пакостить. Но после того, что произошло на конференции, навряд ли у него откроется второе дыхание одолеть дипломатически и политически, не говоря уже о военном факторе, эту горную страну».
