– Сегодня в исторической литературе много говорится, что за провалы первых дней войны отдувались в основном командиры среднего звена. Не является ли это попыткой дезавуировать промахи верхов?
– Я думаю, на этот вопрос можно ответить – и да, и нет. Дело в том, что тогда, в 1941 году, когда рушилась построенная с таким трудом основа нашего Отечества, все внешне легкие объяснения воспринимались нами как попытки скрыть некомпетентность в управлении государством и вооруженными силами и преступную служебную халатность. А что касается санкций, то они были одинаково суровыми к командирам разных уровней. Вспомните судебный процесс над командующим Западным Особым военным округом Д. Г. Павловым. Подобные суды были совершены и над другими военачальниками.
А настоящий победный дух вселился в наши души в битве под Москвой. Он придал советским воинам уверенность в разгроме захватчиков.
– Некоторые западные историки говорят, что русским помогали два фактора: наш Дед Мороз и необъятные просторы России?
– Возможно, я бы и согласился с этим мнением, но дело в том, что мы находились в одинаковых условиях, а объяснение Гудериана о том, что фашисты, дескать, воевали в летней форме, надеясь за семьдесят дней управиться с Советской Россией, как раз и говорит о слабом прогнозировании ситуации. А просторы наши – это действительно наш стратегический потенциал. На нем спотыкались многие завоеватели.
Меня заинтересовали признания трезвомыслящего нацистского бронетанкового стратега генерал-полковника Гейнца Гудериана. В своей книге «Воспоминания солдата», написанной после войны, гитлеровский генерал признается:
«Лишь тот, кто в эту зиму нашего несчастья лично видел бесконечные просторы русских снежных равнин, где ледяной ветер мгновенно заметал всякие следы, лишь тот, кто часами ехал по «ничейной» территории, встречая лишь незначительные охраняющие подразделения, солдаты которых не имели необходимого обмундирования и питания, в то время как свежие сибирские части противника были одеты в отличное зимнее обмундирование и получали хорошее питание, лишь тот мог правильно оценить последовавшие вскоре серьезные события…
Общие наши потери на Восточном фронте начиная с 22 июня 1941 года (данные на 30 ноября 1941 года. – Авт.) достигали уже 743 000 человек, что составляло 23 % к общей численности наших вооруженных сил, которые насчитывали около 3,5 млн человек.
Наступление на Москву провалилось. Все жертвы и усилия наших доблестных войск оказались напрасными. Мы потерпели серьезное поражение, которое из-за упрямства Верховного командования привело в ближайшие недели к роковым последствиям. Главное командование Сухопутных войск, находясь в далекой Восточной Пруссии, не имело никакого представления о действительном положении своих войск в условиях зимы, хотя и получало об этом многочисленные доклады. Это незнание обстановки все время вело к новым невыполнимым требованиям».
Это говорил наш враг, но говорил откровенно и честно. И то, что сегодня некоторые нудные писарчуки и конъюнктурные борзописцы пытаются опорочить нашу победу под Москвой, переписать исторические факты, заменив их своеобразными мифами, – обречено на провал.
Да, наши деды и отцы выстояли в схватке с врагом ценой больших потерь, но ведь против этого врага капитулировали все страны Европы, с кем Гитлер устраивал сшибки. Враг был подготовлен, силен и коварен. Пожалуй, сильнее какой-то другой армии в мире в то время не было.
Но вернемся к нашему герою. Только человек, переживший апокалипсис повального отступления в первые месяцы войны, может и имеет право сказать так, как сказал в книге Иван Лаврентьевич:
«На поле царил ад. Над ним с воем носились на низких высотах самолеты противника. Они сбрасывали бомбы, непрерывно строчили из пулеметов по обезумевшим людям, разбрасывали листовки с призывом к сдаче в плен, которые падали на трупы погибших, стонущих раненых…
Попытки организовать огонь по самолетам из стрелкового оружия встречались враждебно, даже с угрозой расправы. Самое страшное в подобных условиях – всеобщая паника, она непредсказуема; каких-либо осмысленных действий не жди».
И все же молодой оперативный работник достойно перенес этот ад и с боями вышел из окружения вместе с собранными бойцами и командирами разных частей и подразделений.
Среди фронтовиков бытует мнение, что после подобных ситуаций наступает своеобразный катарсис – духовное очищение, возвышающее душу, воспитывающее личность, делающего из человека Человека. В этом контексте Иван Лаврентьевич подмечал, что нахождение людей под постоянной смертельной угрозой временами влияло на притупление остроты восприятия опасности, хотя реально было, в конце концов, страшно, однако при этом не терялось самообладание.
В одной из бесед генералу Устинову задали вопрос об авторитете Сталина, – действительно ли он был тем, о ком писали так лестно в годы лихолетья? Мол, история пишется победителями!
Он ответил лаконично, что человек – продукт обстоятельств. Культ, может, и был, но была и личность! Во время войны обстоятельства были совершенно иными, чем это видится с вершин современности.
«Мы были, – говорил он, – людьми своего времени. Поэтому, несмотря на страшные поражения, огромные людские потери, невзирая на угрозу самому существованию великого, молодого государства, авторитет И. В. Сталина даже в той страшной обстановке оставался для нас непререкаемым…
Это только он мог в сжатых, кратких обобщениях дать жесткую, но справедливую оценку обстановки без утаивания тяжелых последствий и вместе с тем указать на имеющиеся возможности отражения натиска немецко-фашистских войск и вселить в советских людей веру в неизбежную нашу победу, в то, что и на нашей улице будет праздник».
Большой интерес у слушателей вызывали рассказы Устинова о встречах с командующим 16-й армией К. К. Рокоссовским. Познавательны данные об истории создания в апреле 1943 года Главного управления контрразведки «СМЕРШ» Наркомата обороны, Управления контрразведки «СМЕРШ» Наркомата Военно-морского флота и Отдела контрразведки «Смерш» Наркомата внутренних дел СССР, о задачах органов военной контрразведки в новых условиях вытеснения противника с территории нашей Родины.
В это время армейским чекистам по ходу боевых действий приходилось заниматься «…поиском на освобожденной территории предателей, карателей, сотрудников спецслужб противника, организацией захвата их штабов, заброски в тыл противника боевых оперативных групп перед планируемым наступлением наших войск.
Сотрудники военной контрразведки включались в состав комиссий, создававшихся для расследования преступлений, совершенных немецкими захватчиками на оккупированных территориях».
Всю эту работу вел и Иван Лаврентьевич Устинов. Победные залпы салюта он услышал в Восточной Пруссии и вскоре был направлен заместителем начальника отдела военной контрразведки 36-го гвардейского стрелкового Неманского Краснознаменного корпуса, которым командовал генерал-лейтенант П. К. Кошевой, дважды Герой Советского Союза. Корпус входил в состав прославленной 11-й гвардейской армии.
