От кого выставлялись заслоны из состава советских войск и польских воинов вдоль железных дорог, когда из Германии возвращались на Родину демобилизованные советские солдаты и офицеры?
Официально Армия Крайова действительно была распущена в январе 1945 года. Но из её реакционной части была создана подпольная террористическая организация «Вольность и неподлеглость», которая боролась против народной власти. Эту организацию разгромили органы государственной безопасности народной Польши только в 1947 году. А до этого её боевики действительно стреляли в спины своим ни в чем не повинным жертвам, подрывали эшелоны с народнохозяйственными грузами, держали в напряжении целые районы в глубинке страны.
* * *
А теперь о степени участия Армии Крайовой в штурме Берлина. Польское правительство в эмиграции попыталось вернуться в страну на плечах неудержимо наступавшей Красной Армии. Из Лондона без согласования с советским командованием подпольным организациям в Варшаве был торопливо отдан приказ — поднять восстание против гитлеровцев. Но операция была не подготовлена, её антисоветский характер был очевиден, и потому героический порыв варшавян закончился кровавым разгромом.
На последнем этапе войны рядом с Красной Армией появились части Армии Людовой, сформированные по приказу советского верховного главнокомандования. Солдаты этой Армии, а не Армии Крайовой участвовали во взятии Берлина. Недаром над поверженным Рейхстагом был водружен рядом с советским красным флагом, бело-красный польский флаг.
А Армия Крайова, сформированная из большей части польских военнопленных, отправленных в сибирские лагеря, влилась в отряды так называемой армии Андерса, которую польское правительство в лондонской эмиграции планировало использовать против Германии на Западном фронте. СССР отпустило это польское, непотребное воинство на все четыре стороны — и дармоедов переправили через Иран на «войну со своими обидчиками». Но большинство солдат и офицеров отстало от своих отрядов и осело в теплых краях Ближнего Востока, Италии и других тихих регионах. Вот и все «великие подвиги» Армии Крайовой.
Чулиньски в письме благодарил человека, который передал ему статью Степанова:
«Получением этого экземпляра газеты я обязан Э.С. Менделевичу, члену «Мемориала». За это я благодарю его отдельно и одновременно заслуженный «Мемориал», который, осуждая сталинские злодеяния, не только не обливает грязью историю СССР, как этого хотел бы Степанов, но хочет очистить историю от этой грязи…».
Конечно, правдивая и патриотическая статья всполошила местного активиста «Мемориала», и он решил пожаловаться на эту правду в посольство Польши. Решил тоже прогнуться.
Своё письмо-окрик советник заканчивал в какой-то степени угрозой: «Подчеркиваю, что копии этого письма-протеста я посылаю также в некоторые редакции в Москве». Как говорится — не грозись: это дело бабье. Трус посылает угрозы только тогда, когда он уверен в безопасности. Кому он грозил? Наверное, надеялся, что ветеран войны Степанов, не раз, глядевший в очи смерти, испугается «желтой прессы»? Конечно же, — нет!
* * *
Прошло немного времени и после ряда публикаций в «Военно-историческом журнале» под рубрикой «Бабий Яр в Катыни» пришел на имя редактора журнала очередной окрик советника по печати посольства Республики Польша в СССР А. Магдзяк-Мишевской.
Она раскритиковала версии российских авторов о вероятности расстрела военнопленных польских офицеров гитлеровцами. Дама утверждала, «что вопрос ответственности советской стороны подтверждается не только сообщением ТАСС, но также и следствием, проводимым Главной военной прокуратурой СССР.
Насколько мне известно, специальная группа под руководством прокурора А.В. Третецкого, занимающаяся делом о смерти польских офицеров… имеет в своём распоряжении (???) показания настоящих свидетелей, занимавших во время второй мировой войны ответственные посты в НКВД».
Напрашивается вопрос: откуда она узнала, что хранил в своем сейфе военный прокурор Третецкий? Не стал ли он за время следствия паном вместо господина?!
Письма советников — это не что иное, как беспочвенная, крайняя гордыня, которая заставляет человека быть учителем лжи и обмана, чем учеником в школе истины. И действительно, что самая свирепая гордыня рождается прежде всего из чувства бессилия.
По поводу первого окрика хорошо сказал тогдашний редактор «Военно-исторического журнала» генерал-майор Виктор Филатов:
«Давно известно, что демократия без диктатуры вырождается в анархию, а диктатура без демократии — в диктатуру личности. Кажется, мы опровергаем истину: у нас плюрализм стремительно перерождается не в анархию, а в самую махровую диктатуру личности или группы личностей. Сегодня на нас делает «топ» советник чужого посольства. А завтра? Посольские только в двух случаях храбрые: от бескультурья и когда за спиной чувствуют силу вооруженную. Плохи наши дела, если нашим областным газетам уже делают выволочку и предписывают, что им можно печатать, а чего нельзя. Да ещё в какой форме! В форме директивного письма на официальном бланке. Будто из какого-то департамента цензуры.
Я уверен, если бы у нашего МИД имелась более патриотическая позиция, ни один бы не токмо советник посольский, а чужой президент не посмел бы отправить в наш Орел подобное письмо. Или МИД считает, что у нас уже нет ничего за спиной? Как говорится, за что боролись, на то и напоролись?»
А что касается второго окрика, редакция тоже ответила достойно:
«Однако, познакомившись с другими материалами, мы усомнились в этой версии, поделились сомнениями с читателями. Теперь получив много новых фактов и свидетельств, полагаем: «катынское дело» — это большая ложь, запущенная в обращение Геббельсом и омрачающая отношения между нашими народами почти полвека».
Достойная отповедь нахрапистому советнику по печати.
* * *
Силу, ум, мощь нельзя унизить, ему мстят, поднимая на него пыльную бурю словесного гонения, но она, эта буря, не разрушительна для страны-победительницы. Советский Союз доказал это Победой в 1945 году.
Польша же жизнями многих советских солдат и офицеров, силой нашего оружия обрела второе рождение — стала опять независимым государством. А горькие и обидные слова в адрес своих освободителей — это от отчаянья, а отчаянье, как известно давно, — горе слабых.
Конечно, надо признать и то, что проводимая сразу же после войны Советским Союзом политика навязывания собственных экономических стандартов, политического опыта странам народной демократии вызывала у многих сомнения в правильности пути, а порой и открытого неприятия.
Тон назойливых, а порой менторских поучений из Москвы, не всех устраивал. Наиболее это проявилось в Польше в силу особенностей национального менталитета, а также непростых исторических взаимоотношений с Россией на протяжении многих столетий.
Когда коммунистические руководители Польши стали всё чаще и чаще заявлять о строительстве «социализма с национальным лицом», тут же подняли голову скрытые и явные недоброжелатели — националисты.
