– Вы чем думали, позволяя девочке играть этой ночью? Неужели не видели, что она серьезно больна?
Хестеван медленно поднял на него встревоженный взгляд:
– Господин, она заверила меня, что с ней все в порядке, а нам было бы очень трудно выступать без ее органа. Я чрезвычайно благодарен вам за то, что вы так вовремя помогли ей.
Навис посмотрел на Морила:
– А ты? С тобой все в порядке?
Лицо Морила почти ничего не выражало, но Митт не сомневался, что мальчишка не признается Навису, даже если ему придется играть десятью сломанными пальцами.
– Все хорошо, спасибо, – негромко ответил Морил.
Леди Элтруда опомнилась и принялась распоряжаться. Две женщины куда-то быстро унесли Фенну. Кто-то ногой сдвинул тяжелый маленький орган к стене возле двери. До полуночи оставалось совсем немного. Мужчины и женщины, державшие в руках кто лампу, кто свечу, бегом бросились расставлять их в два ряда через весь двор от ворот до крыльца и дальше в круг в середине зала. Считалось, что правильно поставленная свеча принесет счастье, и потому суетились все, за исключением лорда Стейра и Митта с Нависом, которые не знали этого обычая.
Как только последняя свеча заняла свое место, все хором закричали:
– Впустим Бессмертных!
И воцарилась полная ожидания тишина. Со двора донесся громкий скрип – это распахивали тяжелые створки ворот. Хестеван кивнул, и Морил снова заиграл медленную мелодию «Бессмертного в Вершине лета». Как показалось Митту, теперь он играл совсем не так, как до полуночи. Четкие ритмичные аккорды и перебор сопровождались каким-то монотонным непрерывным звуком, похожим на жужжание. Со двора, где снова пошел дождь, налетел порыв сырого ветра, и огоньки свечей склонились. На пол легла огромная тень. Она двинулась вперед и растеклась по стене.
«Горелый Аммет! – подумал Митт, почувствовав, как по спине пробежали мурашки. – Похоже, кто-то сюда и впрямь вошел!»
Но в следующее мгновение тень уменьшилась и упала, и Митт увидел, что это был всего лишь Хестеван. Он прошел между двумя рядами огней, держа в руках маленькую квиддеру-сопрано. Войдя в образованный огнями круг, музыкант повернулся и провозгласил:
– Да пребудут в этом доме Бессмертные нынче ночью и весь наступивший год! – После этого поднял квиддеру и заиграл ту же самую мелодию.
Только почему-то, к удивлению Митта, теперь она звучала очень просто и ничего загадочного в ней не было.
Вслед за ним прогремел нестройный хор голосов, также приветствовавших Бессмертных. Судя по тому, как вели себя окружающие, обычай требовал наклонить кружку и вылить несколько капель вина на пол. Навис взглянул на Митта, тот пожал плечами, и они оба, как и все остальные, выплеснули под ноги немного вина и беззвучно воззвали к Либби Бражке. После этого толпа пирующих разбилась на небольшие группы; все громко желали друг другу удачи в предстоящем году. Судя по всему, через пару минут обряд должен закончиться…
И вдруг со всех сторон раздались крики:
– Норет! Норет! Норет, ты получила свое знамение?
В круге свечей рядом с Хестеваном появилась Норет. Она несла золотую статуэтку, держа высоко над головой, чтобы все могли ее увидеть.
– Вот мое знамение! – объявила девушка.
– Похоже, ты можешь распрощаться со своей долей золота, – пробормотал на ухо Митту Навис.
Присутствующие встретили слова Норет радостными криками, и лишь сидевший на возвышении лорд Стейр громко проговорил заплетающимся языком:
– В чем дело? Девчонка опять взялась за свои глупости?
– Тихо! – непочтительно оборвал его кто-то.
Норет снова заговорила:
– Не согласится ли законовед моего дяди выйти сюда и встать рядом со мной? Я желаю сделать заявление по всей форме закона.
За спиной у нее послышалось недовольное ворчание. Один из мужчин, что составляли компанию лорду Стейру, спустился и встал рядом с девушкой. Он нетвердо держался на ногах и вид имел очень встревоженный. Норет вышла из круга света и в сопровождении этого господина прошла по коридору из свечей к дверям.
– Я хочу, чтобы это слышали все, – объяснила она законоведу, когда они проходили мимо Митта. – Поправьте меня, если я что-то скажу не так.
Митт даже издали ощущал, что она еле сдерживает дрожь, вызванную великой важностью того, что она собиралась сделать. И от этого у него самого тревожно засосало под ложечкой.
– Вы жнаете жакон нитшу-уть не хуже меня, – прошамкал законовед, но все же послушно встал рядом с Норет, когда та замерла в дверном проеме.
Отсюда она могла одновременно обращаться и к тем, кто находился в зале, и к собравшимся во дворе. Мальчишка-музыкант попятился и прижался к створке двери. Митт хорошо видел выражение благоговейного страха, застывшее на его лице.
Норет заговорила, громко чеканя слова:
– Я, Норет Крединдейлская, этой ночью заявляю и утверждаю, что я законная королева и наследница короны Дейлмарка, как Северного, так и Южного, и повелительница жителей обеих стран.
«И это, несомненно, правда», – печально подумал Митт. Законовед наклонился и шепнул что-то на ухо Норет.
– Ах да. Благодарю вас, – сказала девушка. – И все графства, и повелителей этих графств, и их вассалов. Это заявление я делаю, опираясь на право моей матери, Элет Крединдейлской, происходившей по прямой линии от Маналиабрид Бессмертной, а также на право моего отца, Единого, чьи истинные имена не могут быть произнесены и от кого происходят все короли. Для подтверждения моего права отец обещал дать мне знамение ко дню Вершины лета этого года, и свое обещание он выполнил. Вот это знамение. – Она поднесла золотую статуэтку к висевшей рядом на стене лампе, чтобы все могли ее разглядеть. – Кто может подтвердить, что река Аден сегодня даровала мне это золотое изваяние моего отца, Единого?
Митт подпрыгнул от неожиданности и оглянулся, будто искал, куда можно спрятаться. Но Норет, произнося последние слова, повернулась и смотрела прямо на него. Юноша вздохнул и нерешительно сделал несколько шагов к дверям.
– Если бы я догадался, что вы имели в виду, когда говорили со мной, – пробормотал он, – то сразу же уехал бы обратно в Аберат.
– Вы п-подтверж-ждаете эт-то? – перебил его заметно покачивавшийся законовед.
– Конечно, – с горечью сказал Митт. Если бы даже Керил и графиня сами устроили этот оползень, им все равно не удалось бы впихнуть его в эту историю глубже, чем он сам туда влез. – Я споткнулся об эту фигурку почти на середине потока. А Норет подняла ее. Этого достаточно?
Норет ответила нетерпеливой взволнованной улыбкой. Ее руки со статуэткой заметно дрожали. Она действительно очень сильно волновалась. Девушка заявляла права на корону совсем не потому, что безумна, а потому, что считала это своим долгом. Митт ободряюще улыбнулся ей и решительно отступил в толпу. За спиной у Норет он разглядел парнишку-менестреля, который с обиженным видом таращился на него. Интересно, что он сейчас думает?
