— Анна-Лиза!
Прислониться к дереву, передохнуть минутку. Анна-Лиза убежала. Я съезжаю по стволу на землю. Ну почему она не возвращается?
— Анна-Лиза!
За стволом дерева кто-то хихикает. Роза?
Я ползу туда, чтобы проверить, и там действительно оказывается Роза: она лежит на земле и хихикает, но тут я понимаю, что она не может хихикать, ведь она мертвая, и поднимаю ей голову, чтобы посмотреть, хотя сам знаю, что делать этого не нужно. Но я делаю, я уже не могу остановиться, и она тут же превращается в Охотницу, ее кровь на моих руках, мои пальцы сжимают ее сломанную шею.
Я просыпаюсь, тяжело дыша. Я весь в поту. Снова дрожь.
Темно. Надо идти. Я слишком долго спал. Я встаю, ноги у меня подгибаются.
Уже светло. Солнце светит через деревья. Я снова слышу, как хихикает Роза.
— Роза?
Она выглядывает из-за дерева и говорит:
— С днем рождения завтра, Натан.
У меня завтра день рождения?
Эй, люди, завтра мне исполняется семнадцать лет!
Но где все?
Где Габриэль?
— Роза, где Габриэль?
Она даже не хихикает.
Вокруг снова тихо.
А где я?
Карта! Где моя карта?
И напитки у меня тоже были или нет?
Зато у меня есть Фэйрборн. У меня же есть Фэйрборн.
И ручей. Не нужны мне никакие напитки. У меня есть ручей. Хорошее место для отдыха. Хорошее.
Давай-ка глянем на опухоль.
Ничего хорошего.
Желтая, очень желтая, с маленьким круглым шрамом и множеством красных прожилок.
Ничего хорошего. Ничего хорошего. Если я к ней притронусь…
Ч-че-ерт!
Роза вернулась. Танцует вокруг меня. Нагибается ко мне. Смотрит на опухоль.
— Бе-е! Надо ее срочно вырезать.
— Где Габриэль?
Она краснеет, но не отвечает, а я ору:
— Где Габриэль? — Молчание.
Темнеет.
Я смотрю на опухоль. Кажется, она стала еще больше. Скоро я весь превращусь в одну большую опухоль. Какой сегодня день? Я не могу думать. Не могу.
— Роза, какой сегодня день?
Никто не отвечает. Тут я вспоминаю, что Роза умерла. В опухоли полно яда… Габриэль говорил, что пуля отравленная… она отравляет меня… ее надо убрать. Просто взять и отрезать.
Я беру Фэйрборн в руки. Он хочет это сделать.
Светло. Я лежу на земле у ручья. Мне больно, но не так, как раньше. Вскрыл ли я опухоль?
Не помню.
Я опускаю глаза: моя рубашка расстегнута и вся пропитана кровью и еще какой-то желтой гадостью. Желтой гадости много. Зато опухоли нет.
Вода в ручье вкусная, и мне становится лучше. В голове проясняется. Я выпил много воды, целый ручей. Рана выглядит не так плохо, когда я вымываю остатки желтой дряни. Небольшая припухлость, правда, есть, но это ничего. Тело уже так не ломит. Яд вышел, но пуля еще внутри, так что, быть может, немного опухать еще будет. Но худшее, наверное, позади, раз я так хорошо себя чувствую.
Я не знаю, какой сегодня день, но, кажется, как раз мой день рождения.
Наверное. Мне семнадцать лет.
МНЕ СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ!
И я хорошо себя чувствую. Я дойду. Даже без карты. Я уже узнаю горы.
Я начинаю идти, и тут понимаю, что у меня нет Фэйрборна. Нож, который мне подарил Габриэль, есть, а Фэйрборна нет.
Я бегом возвращаюсь к ручью, за ним.
Вот здесь я вскрыл себе опухоль. Вот вытекший гной. Фэйрборн должен быть здесь. Я же вскрывал себя Фэйрборном. Я был у ручья, я ткнул в себя Фэйрборном… а когда очнулся, его не было.
На поиски нет времени. Надо идти к Меркури. А про Фэйрборн забыть. Он мне все равно не нужен. Если идти с хорошей скоростью, я доберусь до Меркури, когда стемнеет.
Снова начинается дождь, мелкий и затяжной, холодает. Я иду по долине вверх, под ногами у меня дорога. По дороге идти быстрее, а мне сейчас нужна скорость. Лишь несколько машин проезжают мимо, их фары ослепляют меня, но я упорно держусь дороги и прохожу три деревни подряд, а потом начинаю лезть в гору. Я хорошо знаю тропу, но идти по ней тяжело, она намокла и стала скользкой. И все равно, меньше чем через полчаса я буду на месте.
У меня болят ребра, но не так сильно, как раньше. Я не лечусь. Может, от этого только хуже. Не знаю, но ничего, справлюсь. Скоро я буду на месте. Получу мои три подарка и помогу Анне-Лизе.
Я поднимаюсь все выше, а дождь становится все холоднее и, наконец, превращается в снег. Снег валит густыми хлопьями. Они огромные и, кажется, падают медленно, как парашюты. Конечно, я сейчас высоко в горах, но даже здесь что-то холодновато для июня. Снег толстым слоем лежит на земле, мне по колено, он мешает идти, но не очень: снег сухой и рыхлый, так что я не перелезаю через него, а просто раздвигаю на ходу ногами. Я оглядываюсь, чтобы посмотреть на свой след, но его почти не видно: снег такой легкий, что осыпается, когда я прохожу, и поверхность оказывается почти ровной. Я все время думаю, что вот-вот дойду до коттеджа, но огней впереди нет, только сзади.
Я поравнялся с расколотым древесным стволом: он неровный, из него торчат длинные щепки, на них даже осел снег. Отсюда уже должен быть виден свет.
Я прибавляю шагу, но последние двадцать метров торможу. В коттедже темно, я иду вдоль боковой стены и сворачиваю к входной двери. Когда я уже стою на пороге, внизу, в левой части долины, что-то ярко вспыхивает. Позже доносится звук. Это выстрел. Еще один. За вспышкой следует гром. Это Меркури сражается с Охотниками.
Наверное, Охотники все же нашли проем, но если бы они пришли через него, то не смогли бы слезть с крыши. Значит, они вычислили долину, где стоит дом; такое им вполне по силам. А потом просто приехали сюда. Ненамного меня обогнали, судя по всему. И тут меня осеняет: а что, если они схватили Габриэля, пытали его и это он выдал им, где долина…
Не могу об этом думать. Надо найти Меркури. Надо идти на выстрелы. Она должна быть там. Вдруг в долине подо мной формируется облако и, клубясь, поднимается к леднику. Из него вылетает молния. Это она.
Но сначала я должен посмотреть, здесь ли Анна-Лиза. Не знаю, сколько у меня осталось времени. Не много.
В коттедже все аккуратно прибрано. Мои вещи лежат, как я их оставил. То же с вещами Габриэля. Значит, он не возвращался.
Я проверяю спальни.
Не знаю, на что я надеялся, но я думал, что Анна-Лиза, по крайней мере, будет здесь. Ее нет. Меркури, должно быть, перенесла ее к себе в замок, а где он, я не знаю. И что, она все спит? Может быть, Меркури ее разбудила… Хотя нет, зачем ей.
