– Он знает, – перебила Ребекка, которая была не в силах продираться через все эти наслоения лжи. Ей нелегко было объяснить Эрику, что случилось с ее псевдомужем, но он понял, что за бессмертие расплачиваются своей кровью совершенно посторонние люди. – Все знает.
Клаус и Элайджа замерли и уставились на нее, словно полагая, что она шутит.
– Что – все? – недоверчиво спросил Элайджа, и выражение его серьезного лица молило вернуться к версии вдовы переселенца или как-то намекнуть, что за новую ложь придумала сестра.
– Наверно, я должен ненадолго оставить тебя в кругу семьи, – предложил Эрик, и на фоне его спокойствия братья показались Ребекке парочкой головорезов. Она кивнула, Эрик мягко выпустил ее руку, не дрогнув, прошел мимо Клауса и в одиночестве вернулся на крыльцо. Ребекка заставила себя внутренне приготовиться к тому, что ждет ее впереди.
– Дражайшая сестрица, – Клаус встал так, чтобы заслонить собой дверной проем, – сдается мне, ты кое-что от нас утаила. Элайджа, ты помнишь, чтобы в ее планы входило рассказать обо всем этому славному капитану?
– Она наверняка не подразумевала, что ему известно абсолютно все, – упрямо настаивал Элайджа, все еще пытавшийся понять выражение лица Ребекки. – Объяснись, Ребекка, потому что сейчас все выглядит так, будто ты выдала наши самые сокровенные тайны обычным людям, которых предположительно должна была завербовать.
В таком изложении все казалось еще ужаснее. В этот миг Ребекка решила, что братьям незачем знать о недолгом участии Эрика в делах Микаэля, потому что в противном случае убедить их не убивать ее любимого окажется непросто.
– Я действительно забросила свою миссию, – заявила она, высоко вздернув подбородок, – и действительно раскрыла сокровенные тайны, но только одному обычному человеку, а не всему полку. Он уже знал о существовании таких, как мы, и больше всего на свете жаждал стать вампиром. И я люблю его и собираюсь сделать то, о чем он просит.
Клаус попытался выйти вслед за Эриком на крыльцо, но Ребекка помешала ему это сделать сильным ударом в живот, прежде чем Элайджа успел их растащить.
– Он стал для нас опасен, – ощерился Клаус, скаля клыки теперь уже на Элайджу. – Я убью его, а ее проткну колом. Уйди с дороги, брат, а то под вопросом будет и твоя преданность – не только ее.
– Преданность, – фыркнула Ребекка. – Преданность делу нашей семьи или тебе лично, Никлаус? Как у тебя дела с твоей малюткой-ведьмой?
– С ней покончено, – ответил Клаус и через мгновение отвел взгляд. – Ты не имеешь права даже упоминать ее, предательница.
– Правда, Клаус? А что ты сделал для семьи, если не считать того, что впутался в дела ведьм и оборотней, в первую очередь поставив нас этим в рискованное положение? И пока ты вроде как делал все, чтобы навлечь беду на наши головы, я нашла нечто важное. Нечто настоящее. – Она обернулась к Элайдже, ненавидя себя за выступившие на глазах слезы. – Я люблю его, – повторила она. – А он любит меня. Он просил, чтобы я вышла за него, когда еще не знал, кто я такая, а сейчас считает меня ответом на его молитвы. Я собираюсь обратить его и остаться с ним. Мне жаль, что приходится сообщать вам об этом при таких обстоятельствах, но независимо от того, так я скажу или сяк, все будет по-моему.
Клаус снова рванулся к ней, но Элайджа удержал его.
– Ребекка, то, чего ты хочешь, невозможно, – мягко напомнил он. – Пока тебя не было, мы добились существенного прогресса в переговорах с местными кланами, но основные условия нашего присутствия здесь остаются неизменны. Если ты инициируешь нового вампира, расплатой будет ад.
– Я знаю, – прошептала она и увидела, что Клаус перестал сопротивляться сдерживающему его Элайдже и пристально уставился на нее. Хотя она и обращалась к обоим братьям, но на самом деле ее слова были предназначены именно ему. – Здесь для нас с Эриком нет будущего, и поэтому нам придется уйти.
– Уйти, – выдохнул Клаус, словно подозревая, что ослышался. Он автоматически одернул одежду и поправил воротничок. – Уйти? После всего, что мы сделали за последние несколько недель… ты знаешь, как серьезно был ранен Элайджа, сражаясь за то, чтобы мы могли тут остаться?
– Это я нашла его и принесла домой, – напомнила Ребекка, и выражение лица Элайджи несколько смягчилось. – Надеюсь, что всегда смогу быть рядом, если понадоблюсь вам. Вам обоим, – подчеркнула она, заботливо опуская руку на рукав Клауса. – Я обещала всегда быть с вами, но это «всегда» едва только начинается. Я знаю, мы снова встретимся, но здесь мне нельзя быть с Эриком, и поэтому остаться я не могу. А вы как раз сейчас сделали слишком многое, чтобы ни с того ни с сего взять и уйти.
– Ах вот как все, оказывается, обстоит! – глумливо ухмыльнулся Клаус. – Значит, обстоятельства мешают тебе сдержать свою клятву. Ну-ну. Когда влюбляюсь я, выясняется, что я опасный безумец, которого нужно приструнить и подчинить, а ты просто наивный прекраснодушный романтик, и мы должны смиренно принять твой уход.
– Клаус, ты хотел иного, – напомнила ему Ребекка. – Вдобавок к любви тебе нужны власть, восхищение и известность, без них тебе не видать счастья. А я с тех самых пор, как у меня отняли жизнь, хочу лишь одного – вернуть ее назад. На протяжении веков я жаждала любви и вот наконец нашла ее. Снаружи ждет мужчина, который любит меня и которому без меня ничего не надо.
То ли услышав ее, то ли просто устав от ожидания, Эрик снова возник в дверном проеме. Он выглядел бесстрашным и готовым отразить любой удар.
– Сожалею, что наша встреча происходит при подобных обстоятельствах, – сказал Эрик братьям Микаэльсон. – Когда я делал предложение Ребекке, то не знал, что у нее есть живые члены семьи, иначе заручился бы сперва вашим согласием.
– До чего же странная фраза, – заметил, заломив бровь, Клаус. – Вы сказали «живые»… и не сказали «спросить вашего согласия».
– Не сказал, – подтвердил Эрик, игнорируя выкрутасы Клауса. – У вашей сестры есть своя голова. Она горячо вас любит и хотела бы иметь ваше благословение, но я не стану унижать нашу любовь, делая вид, что Ребекка не сможет без него жить.
Клаус выглядел разгневанным, но Элайджа вдруг хмыкнул. Этот низкий звук странно прозвучал в напряженной атмосфере маленького дома, и Ребекка мимолетно задумалась, сколько времени пройдет, прежде чем она услышит его вновь. Потому что еще до того, как Элайджа шагнул вперед, чтобы по-братски сжать предплечье Эрика, она знала: ей позволят уйти.
Сердитый взгляд Клауса превратился в печальную улыбку, словно его гнев подпитывала лишь сдержанность Элайджи. Он нехотя кивнул сперва Эрику, а потом и Ребекке, которая импульсивно обняла его и крепко прижала к себе. Клаус поцеловал ее в макушку, как во времена их детства, а она встала на цыпочки и потянулась, чтобы в ответ поцеловать его в щеку.
– Надо выпить за ваше счастье, – намекающе ухмыльнулся Клаус, кивнув в сторону горла Эрика, а потом направился в столовую, чтобы наполнить четыре стакана виски.
