Михаил слышал, что удар рыцарской конницы бывает страшен, но, честно говоря, не думал, что настолько. Первый ряд щитоносцев был буквально сметен, тяжелая конница врага врубилась в порядки защитников. Рыцари отбрасывали копья, пуская в дело мечи, вражеские всадники стремились расширить пробитую прореху, и им это удавалось. Скрепя сердце воевода отправил в бой свой резерв, полк галичан двинулся закрывать пробитую брешь. Вражеская пехота на левом фланге догнала свою конницу и устремилась в прореху, только подошедшие галичане сумели удержать фланг от немедленного разгрома. Паны же давили достаточно уверенно. Михаил бросил взгляд на правый фланг: воинство Тридевятого царства уверенно держалось, а галичане даже начали немного давить своих противников. Разбить строй тяжелой пехоты было не так-то просто. Мелькнула запоздалая мыслишка, что он неправильно расположил свои войска, против очевидного удара кавалерии слева надо было поставить более тяжелые галицкие полки. Конечно, он больше верил в своих ребят, чем в Лютополка и его ратников, резонно опасаясь, что те дадут стрекача при первом же серьезном ударе.
Ощущения подвели воеводу: побежали не галичане – первыми стали пятиться, а потом и вовсе дали деру именно его дружинники. Напор врага на левом фланге действительно был не в пример сильнее, чем на правом и в центре, где враг не столько давил, сколько сковывал его войско. Часть вражеской конницы прорвала порядки и намеревалась ударить в тыл остальному войску. С места сорвался последний резерв: опытный ветеран, его тезка Михаил Хвостов, командовавший кавалерией, без команды почуял опасный момент и отреагировал. Его пять сотен всадников на полном скаку сшиблись с прорвавшейся вражеской конницей. Завязалась яростная сеча, шляхтичей было больше, но яростный напор защитников Тридевятого царства на время остановил намечавшийся опасный прорыв. И тем не менее левый фланг продолжал держаться. Галичане стояли как влитые, упрямству их позавидовали бы и иные бараны; и далеко не все дружинники побежали, многие остались держать строй. Именно сейчас наступал переломный момент: или воинство под медвежьим стягом отобьет прорыв и отбросит врага, или противник прорвется и ударит остальному воинству во фланг. Резервов больше не было, кроме последнего. Его самого́. Богатырь на поле боя зачастую сам себе резерв. Михаил бросил последний взгляд направо, там враг уже начал пятиться, не выдерживая натиска, и очертя голову бросился к полку левой руки.
Окрикивая по дороге бегущих, Михаил собирал силу для последнего удара; весело подбадривая ратников, он легко шагал вперед. Пороть за трусость – это потом, сейчас необходимо заткнуть прорыв. Вокруг воеводы собралось уже несколько сотен воинов, снова воспрянувших духом, увидев идущего в первых рядах богатыря. Михаил кинул копье, свалив с коня какого-то шляхтича с белыми крыльями, и, выхватив меч, ринулся вперед.
– Ура! – грозный клич разнесся за его спиной, пехота яростно бросилась на прорвавшуюся кавалерию. Враг тоже почувствовал переломный момент, конница начала мешкать, ей было неудобно сражаться в плотных порядках, где нельзя было взять разбег. Какой-то ратник поднял высоко стяг с медведем и замахал им, поднимая боевой дух воинства. Теперь уже начали давить русские, заставив панов медленно пятиться назад уже и на левом фланге. Упорство галичан и своевременная контратака кавалерии и богатыря смогли выправить положение. Да и врагов было совсем немного. Его пяти полкам, которые по количеству превосходили шесть обычных, противостояли не более четырех полков Белого королевства.
– Вперед, братцы, победа близко! – радостно закричал Михаил и сбил наземь еще одного шляхтича.
Радостный крик потонул в реве рогов. Рога ревели не слева и не с холма, где находился лагерь врагов, они надрывались сзади. Михаил обернулся, он чуть не потерял дар речи, увидав, как из-за холмика в его тылу к месту битвы несется лавина конницы. В первый момент мелькнула надежда, что это к нему подошло подкрепление, княжеская конница, например. Но уже через мгновение воевода похолодел: впереди неслись всадники с белыми орлами на стягах. Позади них на ветру реяли белые крылья, не оставляя сомнений в принадлежности воинов. Сколько же их там было… Многие тысячи. Огромная конная лавина стремительно приближалась.
Глава 51
Красное солнышко
Надо было что-то делать. Михаил начал искать глазами, кого можно развернуть, чтобы встретить новую угрозу. На правом фланге последние ряды галичан уже и сами повернулись, выставив стену, ощетинившуюся копьями. А вот выдернуть кого-то из смешавшегося в кучу левого фланга было практически невозможно. Удивительно, но шляхтичи начали отступать, пятясь по всему фронту. Михаил, выхватив меч, бросился один на перехват конной лавины, до которой оставалось шагов семьсот.
– Ура!!! – громом пронеслось по набегающей волне, раскатистый гул тысяч голосов слился в один громкий крик: – Ура!!!
Знаменосец с белым орлом на стяге рухнул как подкошенный, рядом с ним валились на землю крылатые всадники королевской конницы. Всеми цветами радуги сверкнул меч в руках воина, появившегося за спинами павших вражеских ратников. Воин выглядел смутно знакомым. Богатырское зрение не подвело воеводу Тридевятого царства: остатки кавалерии Белого королевства гнал и рубил не кто иной, как Илья Муромец. Теперь стало ясно, почему враги бросились отступать. Тысячи русских всадников проносились мимо ошалевшего воинства Тридевятого царства, рубя убегающих вражеских пехотинцев. На холме оставался заслон, в который и врезались передовые всадники во главе с Ильей Муромцем. Завязалась скоротечная, но кровавая схватка, даже из низины слышался яростный звон стали о сталь и крики раненых и умирающих. Спустя какое-то время заслон оказался сбит и холм огласил дружный радостный клич русских ратников, одержавших решительную победу.
Илья подъехал к воеводе Тридевятого царства неспешно. Тот уже успел рассмотреть стяги неожиданно появившегося воинства. Красные знамена с витязем, поражающим дракона, были известны по всей Руси: род Добрыничей, богатый и многочисленный клан, целое государство внутри государства. Другие знамена заставили Михаила буквально заскрипеть зубами: на самом большом стяге ярко горело красное солнышко, знак бунта царя Мстислава.
– Ты что же делаешь, дурень, – вместо приветствия тут же бросил ему более старший богатырь, – глаза бы протер, слепой крот! Кто на правый фланг, который у тебя прикрыт рекой, ставит самую тяжелую пехоту? Головой совсем не думаешь, что ли, – чуть все войско не угробил! Панов в полтора раза меньше было. Они десятью сотнями связали весь твой полк правой руки и центр, а там у тебя тысяч семь было, если не восемь. Смотреть больно, совсем меня позоришь.
– Ты меня командовать войсками не учил, – недовольно буркнул Михаил: он слишком долго был у Ильи на побегушках и снова возвращаться к такому положению дел не собирался.
– Ишь какой, – усмехнулся Илья, – еще ершится… Действовал-то достаточно грамотно, и резерв вовремя в бой ввел, и конницу своевременно на прорыв бросил, быстро среагировал. Но вот изначально войско совершенно неправильно расставил. Кто же на направлении главного удара ставит обычную пехоту, если у тебя тяжелая есть? А тут рыцарский удар! Когда они только начали его применять, я тоже не был готов. В позапрошлую войну мой строй тевтоны точно так же проломили. Но мы-то не знали еще тогда, что это такое, а ты уже должен знать.
