Оливия, вполуха слушая болтовню сахарной Болье с братом, огляделась. Кабинет ректора представлял собой просторную комнату с большим окном и старинным камином. На полу лежал мягкий ковер, на стенах висели портреты неизвестных Оливии людей. Из мебели в комнате был стол, заваленный бумагами, несколько стульев, книжный шкаф, диван и два кресла.
– Значит, вы живете в приюте, – скорее констатируя факт, нежели задавая вопрос, произнесла Флориана, присаживаясь за стол. – Я правильно поняла?
– Да, – кивнул Оливер, опускаясь в одно из кресел.
Оливия пристроилась во втором, усиленно размышляя, под каким предлогом побыстрей убраться отсюда.
– А почему не все любят наших родителей? – спросила она.
– Ой, душечка, да перестань, – отмахнулась Флориана, наливая молоко из маленького кувшинчика в маленькие чашки. – Вы о Фердинанде? Ты видела, сколько ему лет?
– А библиотекарша? – нахмурилась Оливия. – Она выгнала нас, едва узнав, кто наши папа и мама.
– Ты о миссис Дженкинс? Что с нее взять? Ей всегда было трудно общаться со студентами. – Она повернулась к Оливеру. – Сладкий мой, а ты не думал поступить в наш университет?
Оливер едва не выронил протянутую ему чашку.
– Я… я… с удовольствием.
– Вот и славно. У нас уже третий год работают подготовительные курсы для школьников, они идеально вам подойдут. С их помощью вы восполните все пробелы. – Она выразительно посмотрела на Оливию. – И, главное, после них к нам намного проще поступить.
Оливер возбужденно заерзал в кресле, ловко ломая твердое, словно камень, печенье, предложенное Флорианой.
– Выходит, вы росли совсем одни? – Ректор поправила маленькую шапочку, каким-то чудом удерживающуюся на ее голове. – И никто не пытался вас к себе забрать?
– Нет, – ответил Оливер. – Расскажите, пожалуйста, что случилось с нашими родителями.
Дверь тихонько скрипнула, и на пороге показался невысокий мужчина в рубахе невзрачного цвета и темных штанах. В руках он держал толстую папку с документами.
– Да, Серж? – Флориана лучезарно улыбнулась вошедшему.
Воодушевленный вниманием, Серж подошел к столу и положил бумаги перед ректором.
– Нужна ваша подпись.
– Как там дела? – поинтересовалась она, беря в руки перо.
– В министерстве все спокойно.
– А Дрейк и Питер? Ты говорил с ними?
– Все в порядке, они вас поддержат.
– Глен и Рой?
– Колеблются, но, думаю, проголосуют, как и в прошлый раз.
– Думаешь?
Оливия впервые услышала в голосе Флорианы металлические нотки. «Я права, она не так проста, как хочет казаться. Что за голосование?»
– Я хочу, чтобы ты был уверен. – Флориана поставила последнюю подпись и захлопнула папку. – Если я лишусь кресла в министерстве, то ты вылетишь оттуда вместе со мной. Ты хорошо меня понял?
– Не беспокойтесь. – Серж сунул папку под мышку и покосился на Оливера с Оливией. – Все уверены, что изберут вас.
Кивком попрощавшись, он вышел в коридор.
– Так вы ректор или министр? – растерянно спросила Оливия.
– Душечка, я и ректор, и одновременно министр, ведающий всеми университетами Ламара, – снисходительно улыбнулась Флориана. – Еще молока?
Оливия терпеть его не могла. К тому же оно оказалось с пенкой. Она едва заставила себя сделать два глотка и теперь с отвращением поглядывала на содержимое чашки.
– Вы не ответили, что случилось с нашими родителями, – напомнила она.
– Ах да, – Флориана откинулась на стуле. – Старая и темная история, вдобавок нехорошая. Ваши родители были молоды и не понимали, что творили. Уверена, они не представляли всей опасности происходящего. А вы совсем о них ничего не знаете? И как вы оказались в Ламаре? Что вас сюда привело?
«Сахарная Болье увиливает от прямого ответа, – поразилась Оливия. – Что ей мешает ответить?»
– Приплыли по делам, – сухо пояснила Оливия, ставя чашку на поднос.
– И что за история? – спросил Оливер.
– Да, расскажите нам, – попросила Оливия.
– Ваши папа и мама оступились. – Флориана с грустью, в которую Оливия не поверила ни на секунду, посмотрела на них. – И на их беду, скверный поступок, который они совершили, привел к печальным последствиям. В том числе и для них.
– Они погибли?! – вскричал Оливер, а Оливия почувствовала, как сердце бешено заколотилось. – Я всегда думал, что они умерли от тяжелой болезни. Что произошло?
– Несчастный случай, – пояснила ректор. – Вы тогда были маленькими. Неудивительно, что ничего не помните.
Она подлила Оливеру в чашку молока, хотя он явно потерял интерес к напитку. Оливия, отказываясь принять услышанное, непроизвольно покачала головой, а потрясенный Оливер с побелевшим лицом уставился на камин.
– И почему все-таки, услышав, что мы их дети, к нам так отнеслись? – не сдавалась Оливия. Ей казалось, что Сахарная Болье что-то утаивает.
– Хорошо, – вздохнула та. – Я просто не хотела вас расстраивать. К тому же вы не обязаны отвечать за дела родителей. А если принять во внимание тот факт, что вам здесь еще учиться… – Она выразительно посмотрела на Оливера.
– А это возможно? – Он, немного оживившись, вновь заерзал в кресле и после паузы добавил: – Флора.
– Конечно, я же ректор. А ты, я вижу, смышленый мальчик. Таким надо помогать.
Оливер зарделся и смущенно потупился.
«Да что с ним такое?! – возмутилась Оливия. – Ради книжек готов обо всем забыть?»
Она постучала пальцами по подлокотнику.
– Не бойтесь травмировать нашу психику, мы и не такое видали. Рассказывайте.
– Как скажешь. – Флориана опять поправила крошечную шапочку. – До сих пор в голове не укладывается. Столько лет прошло, а все отказываюсь верить. Из-за ваших родителей погибло много людей, – почти лишенным эмоций голосом произнесла ректор. – Они связались с подозрительными личностями, магией и колдовством. Они были плохими, деточка.
– Погибли люди? – Оливер едва не пролил на себя молоко. – Они же ученые. Вы сами говорили.
Брат, потрясенный услышанным, побледнел еще сильней, и Оливия испугалась, что он сейчас лишится чувств.
– Как… как такое возможно? – едва слышно вымолвил он.
– Я не верю вам, – заявила Оливия ректору. – Они не такие.
– Лапочка, – снисходительно улыбнулась Флориана, – а какие они, по-твоему? Ты их даже не помнишь.
Оливия хотела возразить, но голова отказывалась соображать, и на мгновение ей показалось, что и она готова потерять сознание.
– Понимаете теперь, почему, узнав, кто вы, к вам относятся настороженно? – Флориана машинально складывала лежавшие перед ней бумаги в аккуратную стопочку. – Мне жаль, но такова правда. Вы так юны, а уже столько всего пережили. Одни в таком злом мире…
