«Что случилось? Неужели мне не доверяют? Работал же я явно под контролем и по рекомендациям ЦРУ, местный контроль осуществлялся через американского резидента. Неужели они испугались, что я его могу «завербовать»? Глупости. Теперь могут возникнуть подозрения и в нашем Центре. Подумают — прокололся, американцы стали что-то подозревать, а потому и отозвали. А потом придется искать новых кандидатов на вербовку. Их не так-то быстро вырастишь, хотя друзья помогут…..»
Раздумья советского атташе прервал телефонный звонок. Поляков подошел к телефону.
— Да. слушаю.
Звонил подчиненный, докладывавший об успешно проведенной операции в городе.
— Хорошо. хорошо. Завтра лично доложите все подробности. И положил трубку.
Ему не хотелось говорить ни с женой, ни с подчиненными. Он был весь в поисках причин срочного отъезда в США Флинта, дальнейшая работа с которым могла бы принести ему большие дивиденды.
Но случился облом.
* * *
Энглтон и тут «наследил».
Американцы, с одной стороны, боялись реальной перевербовки своего коллеги советским офицером, а с другой — все тяжелее стало готовить дезинформационную стряпню для «Бурбона», которой систематически «поил и кормил» руководство ГРУ Генерального штаба, Министерство обороны СССР и членов Политбюро ЦК КПСС.
Безвластие в Рангуне продолжалось недолго.
Вскоре предателя принял на связь прибывший из Штатов новый сотрудник ЦРУ Алвин Капуста, который был засвечен еще по фальсификации материалов (опять же по заданию Энглтона. — Авт.) на уже упоминаемого перебежчика из СССР майора КГБ Логинова.
Новый руководитель — разведчик из Лэнгли — провел с «Бурбоном» в бирманской столице всего шесть конспиративных встреч. Как правило, выезжая на машине, он подбирал своего агента в заранее обусловленном месте, почти что в центре Рангуна, и увозил «продавца драгоценного товара с глаз долой».
Припарковав автомашину в удобном с позиции конспирации месте, цээрушник проводил оперативную беседу, «ошкуривая» своего источника. Задавал уточняющие вопросы и давал дополнительные инструктажи. Иногда расплачивался за купленный товар или вручал подарки.
Таких личных контактов с американцами за границей Поляков не боялся — знал их почти абсолютную надежность. Свободное личное общение, конечно, гарантировало его безопасность, и все же он считал, что цена такой свободы должна проходить по кромке вечной бдительности.
Поляков был тонкий конспиратор. На последней встрече в автомашине Капуста поблагодарил своего агента «за огромный вклад в дело помощи Соединенным Штатам в ходе борьбы за мир, демократию и отстаивание национальных интересов».
— Америка никогда не забудет того, что вы сделали для ее народа, — с пафосом вещал янки. — Вы своим честным и добросовестным трудом обеспечили себе получение без проблем гражданства США и достойное материальное поощрение в случае желания остаться в нашей стране. На ваши любые вопросы мы готовы всегда благородно ответить. Об этом знает не только мое непосредственное руководство, но и президент США.
Последняя шпионская сводка с секретными материалами в конверте легла на бедро водителя, а пассажиру в ответ были вручены новые условия по поддержанию конспиративной связи в Москве: шифры, коды, дорогие подарки жене и начальству, безделушки детям, друзьям и знакомым.
В таком режиме предательства — этого морального злодеяния — Поляков проработал до того времени, когда в 1969 году приказом начальника ГРУ он был отозван в Москву.
После отъезда «Бурбона» в Советский Союз его негласный патрон Алвин Капуста вскоре тоже покинул страну пребывания.
Мавр сделал свое дело, но умирать не собирался.
Глава 10
На банкете в посольстве США
Предателей презирают даже те, кому они сослужили службу.
Тацит
Прибыв в Москву, Поляков, с одной стороны, решил «отдохнуть» от черного, неблагородного бизнеса, с другой — он патологически стал бояться активничать в Москве. Особенно страшили его личные встречи и закладки тайников. После громких процессов над своими коллегами по военной разведке и предательству подполковником Поповым и полковником Пеньковским инстинкт самосохранения сработал четко, заявив о себе жесткой командой — остерегайся и остановись!
Страх за потерю своего благополучия и саму жизнь у подобных людей порождает бурные потоки лести и подхалимажа к начальству. Поляков понимал, что тот, кто поддается лести, беззащитен. Поэтому, согласно Карнеги, таких надо ублажать знаками внимания, лицемерием, подарками. Подобный человек, услышав лестный отзыв о себе, будет упиваться своим тщеславием. Такова уж человеческая натура.
В его понимании это был в какой-то степени щит от опасности подозрений. И все же ужас реальной опасности, нависшей над ним, как он считал, в тысячи раз страшнее самой опасности ожидания зла, которое могли принести «дальние соседи» — военные контрразведчики.
Перед его глазами часто всплывала история разоблачения Пеньковского, выход на него через посольскую связь, и как финал — суд, фрагменты которого в то время часто демонстрировались по телевидению в назидание его коллегам и другим потомкам.
«Нет, ни в коем случае, ни за какие деньги я не буду работать с американцами в Москве, — успокаивал себя Поляков. — Ведь никогда нельзя жить счастливо, когда все время дрожишь от страха. Работать с янки придется только за границей. А пока надо качать мускулы авторитета перед командованием».
* * *
Он раздал подарки в первую очередь своим начальникам, потом друзьям и знакомым. Поляков серьезно относился к тому, чтобы у коллег и руководства ГРУ складывалось о нем мнение как о человеке не жадном, думающем и активном работнике. И руководство в силу «объективности» вынуждено было считать его именно таким — «заслуженным». Ведь он «показал» себя умеющим находить перспективных кандидатов на вербовку среди иностранцев и работать с ними как с агентами, поставляющими нередко заслуживающие оперативного внимания материалы.
В этом ключе его всячески поддерживала американская разведка: предоставляла некоторые не столь важные секретные документы, подставляла под «изучение с последующей вербовкой» отдельных кандидатов, имитировала вместе с агентом бурную деятельность по поиску оперативно-значимой информации для ГРУ. Цээрушники рекомендовали ему быть адептом советской власти и горячим сторонником марксистско-ленинской идеологии, продвигаться по линии выборных партийных органов.
Одним словом — никак не выделяться «от передовиков», «от лучших сынов Отчизны», быть почти что «сталинским ударником». На словах понятие «Коммунистическая партия» было для него священно.
Известный знаток российских спецслужб Д.П. Прохоров в книге «Сколько стоит продать Родину» писал о поведении Полякова после его возвращения из Бирмы:
«Своим сослуживцам в ГРУ он дарил множество безделушек, как, например, зажигалки и шариковые ручки, составляя о себе впечатление как о приятном человеке и хорошем товарище. Одним из покровителей Полякова был начальник отдела (Управления. — Авт.) кадров ГРУ генерал-лейтенант С. Изотов, до этого назначения пятнадцать лет проработавший в аппарате ЦК КПСС. В деле Полякова фигурировали дорогие подарки, сделанные им Изотову. А за генеральское звание Поляков презентовал Изотову серебряный сервиз, купленный специально для этой цели ЦРУ».
