У меня были искаженные представления о ценностях жизни. Мне были присущи высокомерие и болезненное самолюбие, излишние самоуверенность и самонадеянность, честолюбивые амбиции, переоценка своих способностей и качеств…»
Но все это было потом, а пока он перечитывал последний листок с расписанием последующих встреч, составленным профессионалами посольской резидентуры ЦРУ сразу на четыре месяца вперед. В инструкции предусмотрительно указывалось, что, в случае если на встречу придет не Володя, а кто-нибудь другой, Александр должен будет держать в левой руке свернутую газету и на пароль: «Вы друг Володи?» — ответить отзывом: «Да, и прошу передать ему привет!»
Запланированные на 17 и 23 сентября 1981 года личные встречи не состоялись из-за невыхода на связь разведчика. Потом он объяснит срыв встречи болезнью — разбил радикулит. Встретились лишь 27 сентября, и агент передал два шпионских сообщения. На следующее свидание Дэннис Макмэхен пришел не один, а в сопровождении незнакомой Александру женщины лет 25, худощавой, неброской, с правильными чертами лица. В беседе она участия не принимала, внимательно смотрела по сторонам — страховала. Это была жена американца — Лесли Макмэхен.
Иванов получил в тот день в полиэтиленовом пакете шпионскую экипировку: специальный миниатюрный фотоаппарат «Минокс», десять кассет к нему с пленкой на 230 кадров каждая, тайнописную копирку, шифроблокнот, инструкцию по составлению тайнописных сообщений и обычную авторучку, на стержне которой была намотана пленка с новым планом связи.
* * *
Пройдет время, и уже после ареста на допросе «Каин» так поведает о той встрече:
«Подробно рассказав, как обращаться с фотоаппаратом (выдержка и диафрагма у него были заранее установлены, рассчитаны на слабое освещение и изменению не подлежали. — Авт.), Володя несколько раз подчеркнул, что больше с ним в районе улицы Дыбенко — код «Дыб» — встречаться не будет. «Здесь удобно, безлюдно», — попытался воспротивиться я. Но он заверил, что новое место встречи тоже надежное. Мне показалось, что он что-то недоговаривал. Или боялся, что место раскрыто органами советской контрразведки».
А в шпионской инструкции уточнялось новое условное место «Роща» — близ входа на Даниловское кладбище. Место довольно пустынное и глухое. Следует заметить, что на этой встрече американец еще раз «подкормил» своего агента, выделив на сей раз всего лишь 2000 рублей.
«У, жмот, — подумал продавец товара и внимательно посмотрел на своего покупателя. — Понимаю, товар не первой свежести, но хотя бы из-за перспектив моего использования не мелочились. А может, Володька сам приворовывает, как когда-то мой достопочтенный Кизяков. Все, кто связан с госденьгами, одним миром мазаны — утаить, урвать, списать. Одним словом, надуть руководство. Американцы тем более — для них деньги не имеют никакой морали».
Разошлись быстро и незаметно, словно растворились в пространстве. Иванов отправился пешком до метро, а парочка вскочила в подошедший автобус. Прошло несколько минут — и уже ничего не напоминало о детективной встрече: «круги потухли, снова гладь воды зеркалит поднебесье», как говорил поэт.
* * *
Чтобы понять яснее причины и обстоятельства предательства молодого офицера, вернемся к службе Иванова в Болгарии в период кизяковщины. Головокружительная карьера генерала Кизякова (вчерашнего выпускника Института физкультуры) на военно-дипломатическом поприще за счет связей жены и тещи Александру была известна. Смрадная обстановка того времени нет-нет да и напоминала о себе, будоражила сознание, рвала нервы. Ему казалось, что кизяковщина не ушла в прошлое, а «живет и побеждает» как в армии, так и в других институтах советской государственности.
Вот несколько строчек из материалов того времени, не вошедших из-за боязни «сердить гусей» в материалы уголовного дела в отношении зятя бывшего крупного партийного функционера.
«Кизяков, занимаясь преступным обменом в крупных размерах советской валюты на болгарскую в корыстных целях, неоднократно побуждал меня действовать в нарушении законов. Заставлял меня путем различных противоправных способов с использованием моей изобретательности закупать для него в большом количестве дубленки. Порой мне казалось, что он хочет одеть в них всю Москву…
После очередного представительского приема благодаря моей экономии сохранились 95 бутылок коньяка, водки и вина, много остродефицитных продуктов. Все это было отвезено на виллу Кизякова по его указанию, а затем беспардонно списано».
Или вот еще перл воспитательной работы. Однажды, зайдя в кабинет к шефу, Иванов представился:
— Товарищ генерал, разрешите доложить о плановой встрече?
— У тебя что, дырка в памяти?
— Все нормально… Я прибыл по вашему вчерашнему приказанию доложить служебный вопрос, а вы меня встречаете оскорблениями.
В ответ, отбросив карандаш в сторону и налившись кровью, тот стал визгливо, почти с женской истерией, кричать. Он обвинил офицера, что тот уже неделю не может приобрести для него обувной крем и ему приходится ходить в нечищеных туфлях.
— Товарищ генерал, светло-коричневого крема я не нашел в магазинах, — пытался оправдаться подчиненный.
— Вон из кабинета, бездельник! — заорал в новом порыве ярости Кизяков.
Видя необузданность характера и непредсказуемость поступков военного атташе, офицеры стали ловчить, обманывать дилетанта, заботящегося не о службе, а о своем благе за счет государственных средств. Он обманывал Центр фиктивными документами, прикрывая финансовые злоупотребления.
— Гниение империи начинается с головы, — как-то заметил его друг капитан Воробьев. Этот придурок чувствует на себе защиту Москвы. Там же идет настоящая агония власти. Дряхлеющий генсек и его прихлебатели словно забыли о людях, об армии, о государстве. Они упиваются только властью. Это страшно. Мы так можем страну потерять. Кизяковщина охватывает страну своими щупальцами, а законы молчат, не действуют, а если действуют, то только избирательно — находят стрелочников, а крупных воров прокуроры не трогают.
Ни в коей мере не оправдывая предательства Иванова, Стороженко потом придет к выводу, что на этот трагический шаг молодого офицера толкнул, помимо субъективных черт характера, и деформированный социальный фон, созданный прогнившей партноменклатурой в Центре и на местах. Но только не рядовыми коммунистами, которые, как говорилось раньше, вместе «с блоком беспартийных» сделали страну сверхдержавой.
Часто в кабинете, оставшись один, Николай прокручивал версии. Вот и сейчас он получил информацию, что Иванов активно ведет себя на партсобраниях, служебные вопросы решает четко, дисциплинирован при решении информационных задач. В то же время от агентуры поступали данные о его широких внеслужебных связях, в которых предстояло еще разбираться.
* * *
Начальник 1-го отдела 3-го управления КГБ полковник Кудряшов на оперативном совещании заслушивал руководителей отделений. После его завершения он предложил задержаться начальнику 2-го отделения подполковнику Кондратову.
