По мере поступления новых обличающих его материалов он отказывался от первоначальных показаний и приводил иную интерпретацию фактов. Показывал мнимое раскаяние, обеляя себя даже в тех случаях, когда изобличался в предательстве и жестокости по отношению к сослуживцам и агентуре.
Жена Сметанина сразу же искренне призналась во всех преступлениях, которые совершала с мужем. Именно ее показания помогли во многом изобличать завравшегося шпиона, а также сохранить жизнь нескольким помощникам ГРУ за рубежом. Их успели вывести из-под удара местной контрразведки еще салазаровской школы.
Сметанин нервничал, нутром чувствуя, что следователь не очень доверяет его доводам, преследующим одну цель: больше сбросить с себя обвинений и поменьше вынести на процесс отягчающих обстоятельств.
Он охотно беседовал с адвокатом, искал хотя бы какие-то смягчающие обстоятельства, вел записи своих объяснений и пояснений, чтобы не сбиться с лживой линии при защите. Однако она всякий раз ломалась после очных ставок, показаний жены и других участников следствия. Вещественные доказательства и элементарная логика рушили все его умозаключения. Материалы экспертиз, допросов свидетелей из числа знакомых и коллег буквально потрясли подследственного. Иногда у него просыпалось чувство реальности и он начинал говорить правду. Перечислял конспиративные квартиры, на которых его принимали американские разведчики. Называл магазины в Лиссабоне, где за доллары ЦРУ они с женой покупали ювелирные изделия и золото, — «Пимента», «Маршатан», «АСС» и др.
По мере приближения дела к завершению подследственный стал все больше нервничать. Обвинение, предъявленное ему, он вынужден был, за малым исключением, признать полностью…
На судебном же процессе Сметанин начал с новой силой лгать, изворачиваться, делать вид, что подписывал некоторые протоколы под давлением следователей, что его «попутал бес» из-за легкости полученных денег, которые он вначале мыслил «передать бедному государству». Однако под давлением неопровержимых доказательств ему оставалось только признавать и уточнять некоторые детали своей преступной деятельности. В ответ на предложение председателя Военной коллегии Верховного суда СССР опровергнуть или подтвердить его встречи на негласной основе с представителями ЦРУ Сметанин признался, что, будучи завербованным американской разведкой, он провел восемь встреч в доме № 1 по улице Партикулар в городе Кашкайше, одну — в гостинице «Париж» в Лиссабоне, одиннадцать — в отеле «Сибра» города Эшторила.
Он еще долго перечислял места конспиративных встреч, на которых продавал секретный товар заокеанским купцам.
Судебный процесс по делу шпионской четы Сметаниных установил объем секретной информации, которую они выдали американским спецслужбам. Вот неполный перечень выданного только супругом: кадровый состав загранаппаратов ПГУ КГБ и ГРУ Генштаба в Португалии, агентура резидентуры ГРУ, объекты оперативных разработок на иностранцев, конспиративные адреса, содержание 33 директив ГРУ, задачи и состав частей специального назначения СССР и многое другое.
Общественный обвинитель отметил, что основу предательства Сметанина составляли его личные негативные качества, которые по вине непосредственных начальников оставались долгое время незамеченными. Это прежде всего низкая мораль, корыстолюбие, неуживчивость в коллективе, зависть к успехам коллег и врожденное холуйство, позволявшее ему щеголять и прикрываться связями особого характера с одним из руководителей ГРУ.
Суд установил истину по делу и выдал шпионам по заслугам. Газеты «Правда», «Известия», «Красная Звезда» и другие за 1985 год сообщали о том, что Военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела уголовное дело по обвинению в проведении шпионской деятельности агентов американской разведки супругов Сметаниных и приговорила:
«Г.А. Сметанина к исключительной мере наказания — расстрелу. С.И. Сметанину — к 5 годам лишения свободы в ИТК строгого режима с конфискацией имущества…»
* * *
Прошло несколько лет. По московской улице шла молодая красивая женщина, низко опустив голову. Ее бледное лицо, знавшее когда-то французский и португальский загар, сосредоточенно. Это торопливо шла, нет, скорее летела, как на крыльях, супруга Сметанина — Светлана, досрочно освобожденная по ходатайству органов госбезопасности из мест заключения. Она спешила к дочери. А в памяти еще не стерлись воспоминания о сытой и роскошной жизни за границей благодаря престижному положению супруга, о путешествиях по дорогам Франции и Португалии, Парижа и Лиссабона. Чего не хватало?
Прошла мимо своего бывшего дома и квартиры. Теперь там жили другие люди. Она направилась к отчему дому, где старики мыкают горе, позор и прозябание с внучкой — ее ребенком, ни в чем не виновным.
Где-то в душе просыпаются обида, злость, уныние, но они тут же и проходят, когда она открыла дверь и к ней в объятия бросилась вытянувшаяся и повзрослевшая дочурка.
— Мама, мама, как хорошо… Теперь мы будем жить вместе?! Мы вместе, ура! Не расстанемся никогда, правда, мама?
— Правда, правда, моя милая.
Женщина плачет от счастья, слезы катятся градом. В окно светит яркое весеннее солнце, предвещая наступление погожего дня. Впереди новая жизнь — трудная, но свободная и честная!
Глава тринадцатая
Сколько стоит счастье «коммерсанта»
Предательство, может, кому и нравится, а предатели ненавистны всем.
М. Сервантес
Полковника Васильева и его семью на Киевском вокзале столицы провожали родственники и друзья. Он был назначен на должность помощника военного атташе советского посольства в Будапеште. Как принято в таких случаях, все желали ему успехов на служебном поприще, а заодно и материального благополучия. И без того скудный бюджет семейства, как считал «бедный» полковник, подтачивали в последнее время подросшие дети, кусающиеся цены и личные, все возрастающие запросы.
Васильев слушал провожающих с какой-то отрешенностью. Он понимал, что эти люди пришли сюда в основном ради приличия.
— Ну, а теперь «погладим» дорогу, — с этими словами он откупорил бутылку и стал разливать в пластмассовые стаканчики пахуче-терпкий напиток. Посыпались советы, пожелания, напутствия…
Несмотря на радость, вызванную отъездом, Васильев чувствовал себя обойденным. Многие его однокашники уже по третьему заходу съездили в командировки в престижные страны, а он, летчик первого класса, окончивший Военно-дипломатическую академию, который год сидит на приколе. Правда, был один выезд. В начале семидесятых годов он попал в Канаду, но вскоре был выдворен оттуда в ходе начавшейся кампании против сотрудников советских спецслужб.
Говорили, что причиной столь массовой «засветки» наших сотрудников явилась чуть ли не работа «крота», служившего в посольстве, или агента влияния, орудовавшего в Центре. С годами, уже после горбачевской «перестройки» и ельцинских «реформ», у специалистов и журналистов подозрение пало на А. Яковлева и О. Калугина, имевших как косвенное, так и непосредственное отношение к канадскому региону.
