На большом желтом конверте из плотной бумаги стояла одна-единственная надпись: «Отцу Михаилу».
Так что подруги надеялись, что они не ошиблись и взяли именно то послание, что было им нужно.
– Все-таки неловко, – произнесла Леся, когда они забрались в свой «гольфик», отъехали на безопасное расстояние от дома доктора Семенова и остановились в тихом местечке, чтобы без помех изучить послание доктора своему другу священнику. – Ведь не нам адресовано!
– Просто доктор Семенов не знал о том, что мы появимся, – успокоила Кира подругу.
– Все равно стыдно. Ты уж вскрывай аккуратней. Чтобы можно было потом заклеить и притвориться, что ничего не было.
Кира в ответ фыркнула. Но вскрывать конверт стала осторожней, стараясь не повредить бумагу.
– Ну что там?
– Записка и тетрадь.
– Читай.
Кира начала с записки. Она была совсем короткой и написанной четкими, почти печатными буквами.
«Дорогой отец Михаил, – писал доктор Семенов. – Вы знаете, что я по профессии врач. Так что приближение собственного конца я могу диагностировать с точностью до нескольких дней. И, чувствуя приближение смерти, хочу передать вам одну вещь. Эта тетрадь – один из нескольких моих дневников. Надеюсь, что, прочтя ее, вы лучше поймете мои слова во время нашей последней встречи, когда вы упрекнули меня в излишней гордыне. Прощайте, дорогой мой друг. И молитесь за меня, ибо весь мир сей грешен!»
– Все?
– Все.
– Ничего не понятно.
– Наверное, из дневника станет ясней.
Но, открыв дневник, Кира всмотрелась в строчки и бессильно застонала:
– Нет, ты только посмотри, какие тут каракули! Ничего не понять!
Леся взяла из рук подруги дневник и тоже тяжело вздохнула. Как и у многих врачей, почерк у Аркадия Акакиевича был отвратительный. Слова лезли одно на другое, буквы кланялись и расползались по строчкам. И отличить похожие буквы, например, «н» от «и» или «м» от «ш», не представлялось никакой возможности.
Однако сдаваться подруги не привыкли. И попытались расшифровать написанное. Хотя бы первую строчку.
– Вот это что, по-твоему, за буква, «л» или «и»?
– Мне кажется, что это вообще буква «п».
– А эта?
– Может быть, «р»?
– Мне кажется, что это как раз и есть «п».
Кончилось все тем, что Кира отшвырнула от себя дневник и воскликнула:
– Нет, это чудовищно! Никто не станет читать такую вязь! И священник не станет! Напрасно Семенов надеялся открыть ему душу! Нужно было на печатной машинке напечатать!
– Погоди, у меня есть идея!
– Да? И какая?
– Компьютер!
– Что компьютер?
– Сейчас есть такие программы, сканируешь в них лист нечитаемого текста, и они выдают тебе несколько подходящих по смыслу образцов.
– В смысле? Расшифровывают эти каракули?
– Ну да.
– И как они, эти программы, отличают одну букву от другой, если даже мы не можем понять, что это такое?
– А они и не отличают! Они выдают сразу несколько версий прочтения одного и того же слова! И уже из них составляют подходящие по смыслу фразы и даже тексты.
– Какая умная программа, – оценила Кира. – И где же мы ее возьмем?
– В милиции, наверное, есть.
– И как мы заявимся в милицию с этим письмом? Не говоря уже о том, что мы его попросту украли, нам еще надо будет объяснять, зачем мы хотим использовать государственное оборудование в своих личных целях. Да никто нас и слушать не станет! Прогонят, и все тут!
– Это если официально. А если попросить… кого-нибудь? За деньги или просто за хорошее к нам отношение?
– И кого ты попросишь? За отношение?
– Например, Таракана. Он ведь служил в военной разведке. У него должны были остаться связи в определенных кругах.
Что же, Таракан мог помочь подругам. Но для этого пришлось бы объяснить старику все с самого начала. И еще неизвестно, как он отреагирует на их рассказ. Но все же девушки не видели другого выхода, кроме как обратиться за помощью к старику.
Глава 16
Таракан был у себя дома. Он внимательно выслушал подруг, но их веры в компьютерные чудеса не разделил.
– Компьютеры не ошибаются лишь при сканировании печатного текста. Все иные программы, работающие от человеческого голоса или считывающие почерк реального человека, дают слишком большой процент ошибок. Вы только еще больше запутаетесь, вот и все.
– И что же нам делать?
– Обратиться к человеку, – изрек Таракан как нечто само собой разумеющееся. – Что один человек написал, другой завсегда прочитать сумеет.
– Мы не сумели.
– Поэтому вам и нужно обратиться за помощью к человеку, который всю свою жизнь занимался тем, что читал чужие письма, записки, признания, документы и прочую бумажную муру.
– И где нам такого взять?
– А я вам скажу. И даже дам его телефончик. Живет он неподалеку от Питера. В Киришах. Думаю, что сейчас он будет дома. Я позвоню ему и договорюсь о встрече на завтра.
– Лучше бы на сегодня!
– Сегодня? Но сегодня уже вечер.
– Ничего.
– Нам очень нужно!
– Поймите, Марго похищена!
– И каждый день, каждый час, да что там… каждая минута дорога!
– Значит, дело идет о жизни и смерти?
– Вот именно.
Таракан пожал своими сухенькими плечиками:
– Что же вы сразу не сказали? Ну, раз так, то звоню прямо сейчас.
О встрече удалось договориться быстро. Сергей Сергеевич был в отставке уже много лет и откровенно скучал по службе.
– Здоровьем меня природа наградила отменным. Мне бы еще служить и служить, да срок вышел. Пришлось в отставку идти. Молодым дорогу тоже нужно давать.
В дневник и записку он вцепился, словно голодающий в кусок хлеба.
– Так, что тут у нас? – жадно произнес Сергей Сергеевич. – Очень интересно! Записка и тетрадь написана одним человеком?
– Мы так думали. Но почерки разные.
– Вовсе нет, вовсе нет. Просто в записке этот человек старался писать разборчиво, понимая, что ее будут читать посторонние. А дневники он писал для самого себя. И не слишком заботился о том, чтобы их могли прочитать другие.
– А вы сможете?
– Что один человек написал, другой всегда прочитать сможет, – повторил Сергей Сергеевич слова Таракана. – Нужно только иметь терпение. Терпение и определенные навыки. Оставьте мне эту тетрадочку. Я постараюсь до завтрашнего дня накропать вам что-нибудь подходящее по смыслу. Вы можете мне сказать, о чем пойдет речь в этой тетради?
