«3 октября 1993 года. Воскресенье. Утро.
Геннадий побежал в лес делать зарядку. Пришел где-то часов в двенадцать. Мы всей семьей решили прогуляться в Измайловском парке. Погода чудесная, светило солнышко, сухие листья шуршали под ногами. Мы сидели с мужем на лавочке и наблюдали за пятилетним сынишкой Сашкой, который бросал в озеро камушки. Геннадия что-то беспокоило, он торопился домой — интуиция?
Дома Гена сразу же включил телевизор. Примерно около половины третьего выступил Александр Руцкой с призывами: «Все на Моссовет! Все в Останкино! В Кремль!» Геннадий занервничал, говорит: «Я на работу. Дела плохие». Собрался и сказал мне: «Давай попрощаемся…»
3 октября. Воскресенье. Вечер.
«По телевизору то и дело раздаются призывы Руцкого, Макашова.
Генка поцеловал меня, надел свою старую кожанку, теплый свитер, кроссовки. Уходя, сказал так: «Если меня убьют, все мои вещи отдашь сыну». Я разволновалась не на шутку, еле сдерживаюсь, чтобы не расстраивать его.
И потянулись тревожные сутки».
Чего она только не передумала за эти сутки. Вспоминала и хорошее и плохое. Как встретились они через два года после окончания школы. Ведь в девятом — десятом классах учились вместе. Однако как-то друг друга не замечали, а тут на встрече выпускников пообщались, повспоминали школьное прошлое — и Геннадий позвонил назавтра. Стали встречаться, а вскоре он предложил ей выйти замуж. Был 1986 год, Гена работал монтажником электромеханических приборов в НИИ «Импульс», но уже оформлялся в Комитет госбезопасности.
Сыграли свадьбу. Через год родился сын Саша.
«4 октября. Понедельник. Утро.
Заснула лишь ненадолго. Телевизор работал всю ночь. Я металась между телевизором и кухней, не находя себе места. Искала утешения или спасения — не знаю.
Около одиннадцати зазвонил телефон. Это был муж. «Лена, как у вас дела??» Я отвечаю, что все в порядке. «Вечером на улицу не выходите, к окнам не подходите, берегите себя». Я еще спросила, где он сейчас находится. Гена: «Не могу сказать и когда вернусь, не знаю». Это были последние слова, которые я слышала от мужа.
Около трех часов дня сообщили, что группа «Альфа» пошла на штурм Белого дома. Один ранен, один убит.
4 октября. Понедельник. Вечер.
Услышав сообщение по телевидению: «Один ранен, один убит», я замерла от ужаса. «Не дай Бог — Генка…» Потом успокаиваю себя, что он обязательно придет, расскажет, что же там случилось. Не пришел. Подумала, что он задерживается на задании, что вот-вот должен вернуться. Сашок тянет меня к бабушке Рае, а я не могу идти, говорю, что папа сейчас придет с работы, ему надо отдохнуть.
Прошла ночь».
Лена пишет и еще ничего не знает о произошедшей трагедии, но какое напряжение в каждой строчке. И оно все нарастает. Кажется, вот-вот что-то случится — страшное, непоправимое.
Через много лет, когда мы беседовали с Еленой, она рассказала, что в тот день, 4 октября, и раньше ей снились странные сны: то черный шар летит на нее с подсолнечной стороны, то появляется черная роза прямо на ковре над их кроватью. И розу эту она видит столь явственно и зримо, что протягивает руку, стараясь взять ее.
Но самый неприятный сон рассказал ей Геннадий за несколько дней до гибели. Рассказал он это с шуткой, со смехом, но у нее мурашки по телу побежали.
Гена редко видел сны, а тут утром обрадовал, мол, снилось, что в комнате моет пол, а на диване сидят сотрудники, товарищи по подразделению Репин, Михайлов и Торшин. Она тогда испугалась не на шутку, сказала: «Ген, не дай, Бог, обмывать кого будете…»
Так оно и вышло. Только этим кем-то стал ее муж.
«5 октября. Вторник.
С утра увела сына гулять, но домой тянет невыносимо. В половине третьего кто-то позвонил в дверь. Ноги не идут, открывать совершенно не хочется. Открыла. Стоят друзья Гены, коллеги — Толик Данилин, Алексей Кузин, Александр Голембевский. В глаза не смотрят, молчат. Гены среди них не было. Помню, я подумала: «Что же случилось??» Толик: «Лена, крепись». Больше ни слова. Сначала до меня не дошло, что нечто ужасное случилось именно со мной, именно в моей семье. «Вы сразу скажите, ранен или убит??» В ответ только одно слово: «Крепись». Руки сразу задрожали, стало холодно и невыносимо тоскливо. «Он раненого спасал??» — «Да». Слез не было. Поначалу.
Ребята очень переживали, особенно Толик. Геннадий вместе с ним в Академии ФСБ учился.
Потом все было как в страшном сне. Звонки родственникам, родителям, ожидание чьего-то приезда. Сестра меня не покидала три дня. За это я ей очень благодарна.
6 октября. Среда.
Приехали Александр Репин, Александр Михайлов и Юрий Торшин — старший офицер, который выносил Гену из-под огня. Он и рассказал, как погиб муж».
Боец группы «А» Юрий Торшин действительно был рядом с Геннадием Сергеевым, когда в бок тому ударила предательская пуля. Почему предательская? Послушайте рассказ Торшина и поймете.
«Гзннадий Сергеев был лучшим в нашем отделении. Он проработал в группе несколько лет, накопил опыт. Физические данные у него хорошие — рост метр восемьдесят пять, каратист, прекрасно стрелял.
Так вот, втроем — я, Финогенов и Сергеев — выехали на БМП к Белому дому. Вокруг была неразбериха, и нам хотелось разобраться в обстановке самим, понять что происходит.
Наша БМП вышла в тыл Белого дома. Картина предстала ужасная: стоят какие-то шалашики, палаточки, люди обросшие — человек сорок. Кто они??
В общем, приехали, осмотрелись. Из ближайшего подъезда Белого дома выбежала женщина в милицейской форме, в кителе без погон, с девочкой на руках. Мы ее посадили в свою БМП, пытались что-то расспросить, но напрасно. Она была так напугана, что не могла говорить.
Из Белого дома не стреляли. Огонь вели из соседних домов. Мы вышли с Геннадием из БМП, чтобы помочь раненым. По дороге — один мертвый, второй… Наткнулись на солдатика в бушлате, каска рядом валяется. У него ранение в бедро. Берем его, несем. Я подхватил под мышки, Сергеев за ноги.
Попадаем под огонь снайперов. Сначала мы и не поняли, что «пристреливают» нас, но потом пули цок-цок рядом. Только успел сказать: «Гена, пригибаемся и делаем бросок», как он ойкнул, выпустил ноги солдата, сначала сел, потом упал на спину.
— По-моему меня зацепило, — простонал он, а я вижу — в паховой части на брюках растекается кровь.
Невдалеке стояло БМП, солдатам кричу, зову на помощь. С двумя мне не управиться. Прибежали, забрали солдатика. А я, как в кино, попытался Геннадия на плечо взвалить. Оказывается, это не так просто. Взвалить-то взвалил, а подняться не могу. В нем весу под девяносто килограммов, да бронежилет, амуниция, оружие. В общем, опустил, взял под мышки, потащил, а он просит: «Сделай мне укол».
