– Подождите, – задыхаясь, скомандовал Хансен. При помощи пульта он отпер двери «Кадиллака», включил в машине свет, и они втроем осмотрели салон, прежде чем подойти вплотную. Пусто.
– Майерс, – сказал Хансен, переводя дух, – оставайтесь в очках и жилете и следите за местом, пока мы с Брубэйкером снимем эту тяжесть.
Майерс что-то невнятно проворчал, но сделал то, что ему приказали. Двое детективов сняли с себя автоматы, тяжелые жилеты, шлемы и побросали все это на заднее сиденье машины.
– Прекрасно, – Хансен вынул из кармана 38-дюймовый пистолет и встал на страже, пока Майерс разоблачался. Здесь было достаточно светло, и Хансену удалось увидеть, как на лице толстяка, освободившегося от снаряжения, появилась довольная улыбка. Несмотря на холод и снег, Майерс обливался потом.
– Ох…но странные дела, – заявил разжиревший детектив.
– Сколько раз я просил вас не употреблять подобных выражений? – сказал Хансен и выстрелил Майерсу в лоб.
Брубэйкер полез в карман за оружием, но у Хансена было вполне достаточно времени, чтобы всадить в него две пули – одну в горло, а вторую в переносицу.
Он оттащил трупы в сторону, чтобы они не мешали ему выехать на улицу, а затем залез к каждому по очереди в нагрудный карман и вытащил конверты с деньгами.
К тому времени Хансен уже успел отдышаться после перебежки и теперь оглянулся на оставшиеся позади башню и вокзал. На широкой заснеженной полосе все так же ничего не шевелилось. Если Мики Ки все же принял участие в этой игре, то доигрывать ему придется самому. Усаживаясь в свой могучий внедорожник, Хансен почувствовал приступ болезненного сожаления – он так никогда и не сможет доподлинно узнать, какую же игру вели Джо Курц и Джон Веллингтон Фрирс. Но это его больше не касалось. Пришло время забыть обо всей этой истории.
ГЛАВА 36
Внезапно Курц понял, что на галерее есть кто-то еще.
Пока он ждал Хансена и его приятелей, ему казалось, что время тянется невероятно медленно и что за эти невыносимо долгие минуты в здании сделалось намного холоднее. Сначала он торчал около разбитого окна одного из выходивших на галерею помещений, бывшего когда-то чьим-то служебным кабинетом. На автостоянке было темно, но Курц не сомневался в том, что сможет разглядеть на снежном фоне любую движущуюся фигуру и ему не помешает даже большой декоративный козырек, торчавший прямо перед выбранным им наблюдательным пунктом в окне третьего этажа и частично перекрывавший вид.
После того как Марко дважды прервал шорох статических разрядов, нажав кнопку рации, Курц убрал наушники в карман и, стараясь ступать как можно тише – пол был усыпан обвалившейся штукатуркой и осколками стекла, – вышел из помещения на опоясывавшую ротонду галерею. Там ему не пришлось долго дожидаться того момента, когда Хансен и два сопровождавших его детектива обнаружили Рафферти и яростно расстреляли его.
Курц так и не получил шанса прицельно выстрелить из пистолета. В ротонде было несколько светлее, чем в других частях вокзала, но все равно здесь было слишком темно для того, чтобы Курц мог что-нибудь четко разглядеть. И это притом, что он всегда неплохо видел в темноте, а его глаза за время пребывания в вокзале успели приспособиться к мраку. Один из полицейских ненадолго включил фонарь, чтобы осмотреть свою жертву, но Курцу удалось разглядеть лишь силуэты троих мужчин, казавшихся горбатыми от надетых на них тяжелых бронежилетов и находившихся футах в восьмидесяти от него. Расстояние было слишком велико и для полуавтоматического «смит-вессона 99» 40-дюймового калибра, который он держал в руке, и для лежавшего в кармане куртки 45-дюймового «компакт витнесс». Кроме того, даже мимолетный взгляд на этих людей – благодаря черным каскам и бронежилетам, он не мог определить, кто из них кто, – ясно дал ему понять, что пистолетная пуля не сможет пробить их экипировку.
Затем трое верзил спустились по главной лестнице, вышибли забитую дверь, и Курц поспешил к своему наблюдательному пункту у разбитого окна.
Чертов козырек перекрывал ему обзор, так что, когда трое бегущих мужчин появились в поле зрения, они уже находились посередине бывшей автостоянки и снова за пределами дальности выстрела. Очень скоро они скрылись в темноте и густом снегопаде.
Курц даже не попытался преследовать их. Он сидел, прижавшись спиной к стене и затаив дыхание.
До него донесся еле уловимый звук, вернее, даже намек на звук с галереи, на которую выходила дверь помещения, где он сейчас находился, или снизу, с пола ротонды. Эффект шепота здесь действовал в обе стороны.
Марко? Он не думал, что безоружный телохранитель окажется настолько глуп, что попрется на звук пальбы из автоматического оружия.Может быть, Рафферти все еще жив и пытается освободиться? Нет. За те несколько секунд, пока горел фонарь, Курц успел рассмотреть раны.
Беззвучно поднявшись на ноги, Курц поднял пистолет и, стараясь ступать только на носки, пересек замусоренную комнату. И все равно, осколки стекла похрустывали под ногами.
Задержавшись на секунду перед тем, как выйти за дверь, Курц шагнул на галерею, держа пистолет наготове.
Тень, отделившаяся от стены справа от него, двигалась с невероятной быстротой. 40-дюймовый «СВ» перелетел через балюстраду и с грохотом упал на каменный пол внизу. Курц почувствовал, что его правая рука сразу же онемела от полученного удара.
Он метнулся назад, пытаясь левой рукой достать из кармана «компакт витнес», но тень взвилась в воздух и нанесла ему обеими ногами сокрушительный удар в грудь, швырнувший Курца обратно в комнату. Он услышал, как у него с хрустом сломались несколько ребер.
Перекатившись, Курц вскочил на ноги и вскинул обе руки, пытаясь защищаться. Но тень все с той же молниеносной быстротой метнулась к нему и тремя неотразимыми ударами ног вывела из строя его правую руку, сломала еще одно ребро и подсекла ноги Курца. Он тяжело грохнулся на пол и, несмотря на то что после мощных ударов не мог даже вздохнуть, почувствовал, как ему в спину вонзился осколок стекла.
Хансен? Нет. Тогда кто же?
Собрав все силы, Курц поднялся на колени и снова потянулся за запасным оружием, но его куртка распахнулась, и он не смог сразу найти карман. Может быть, пистолет вообще вывалился, но Курц не мог его разглядеть в темноте, которую лишь немного рассеивал тусклый свет, падавший сквозь разбитое окно.
Его противник беззвучно подошел сзади, схватил Курца за волосы и вздернул на ноги.
Инстинктивным движением Курц вскинул левую руку к подбородку – правая рука не действовала – и почувствовал, как по предплечью, разрезав его до кости, полоснуло длинное, острое, как бритва, лезвие. Несомненно, враг намеревался перерезать ему горло. Курц задохнулся от боли и изо всех сил ударил ногой назад.
Человек легко отскочил в сторону.
Курц еле-еле держался на ногах, его шатало. Он чувствовал, что сломанное ребро проткнуло ему правое легкое. Он истекал кровью, правая рука бесполезно висела, ноги подгибались. Он знал, что через несколько секунд упадет, потом очень скоро – возможно, через полминуты, – лишится сознания.
