— Понятна, Анатолий Борисович, — ответил Белоступов.
— И еще, Вячеслав Алексеевич, до меня довели информацию, что молодые люди, подвергшиеся нападению, открыто носили форму националистической радикальной организации с фашистской символикой. У нас сейчас что, подобное разрешено? Или это позволительно только великовозрастным отпрыскам богатеньких коммерсантов и чиновников? Если вы, как представитель МВД в регионе, с этим миритесь, то я, как представитель Вооруженных сил, терпеть подобный беспредел не намерен. И обязательно подниму данный вопрос на ближайшей коллегии Министерства обороны.
— Ну, зачем же так кардинально, Анатолий Борисович. Единственный случай, и сразу в Москву? Мы во всем разберемся. Думаю, что дело Середина нет никакой необходимости передавать в военную прокуратуру, поскольку, скорее всего, в ближайшее время оно будет закрыто.
— Я не вмешиваюсь в вашу работу. Но вот ответ на вопрос, откуда пострадавшие знают курсанта Середина, хотел бы получить. Впрочем, вы не обязаны отвечать на мои вопросы. До свидания, Вячеслав Алексеевич.
— До свидания, товарищ генерал-майор!
Начальник училища бросил трубку на рычаги коммутатора и посмотрел на Середина:
— Значит, так, курсант, запомни, никакой самоволки не было, травма действительно получена в казарме, пострадавших ты знать не знаешь, ну, а отношения с девушкой и ее родителями — твое личное дело и никого не касаются.
— Понял, товарищ генерал-майор.
— Подожди понимать. Сколько человек знают реальную историю?
— Про «самоход» — трое-четверо, о драке — один.
— Предупреди их, чтобы не мололи языками. Узнали — забыли.
— Понял. Насчет этого не беспокойтесь.
— И помни, Середин, если бы причиной самоволки и драки явилась иная ситуация, а не необходимость в действиях, то ты был бы отчислен из училища и передан в руки правосудия.
— Я запомню.
— А теперь ответь, ты уходил и возвращался через пост?
Середин замялся, отвечать правдиво значило подставлять Шрамко.
— Ну, в чем дело? — неожиданно улыбнулся начальник училища. — Почему молчим?
— Товарищ генерал, разрешите не отвечать на этот вопрос?
— Ступай на занятия, курсант!
— Спасибо, товарищ генерал.
— Бегом марш на занятия!
— Есть!
Середин вылетел из кабинета, подмигнул девушке-прапорщику, чем вызвал ее недоуменный взгляд, и побежал в учебный корпус.
Генерал Тревин тем временем пригласил к себе командира десятой роты капитана Черненко и командира батальона подполковника Маслова.
Бросив в сердцах трубку городского телефона, Белоступов взглянул на своего заместителя полковника Гривкина, хорошего знакомого и Ухватова, и Рудина:
— Дело Середина закрыто. Потерпевшим забрать заявления. Тебе поговорить с Рудиным. Какого хрена он со своими недоумками носит фашистскую символику?
— Но, Вячеслав Алексеевич… — растерянно посмотрел на начальника Гривкин.
— Никаких «но»! — повысил голос генерал. — Или ты хочешь, чтобы вся эта мутная история, подробности которой тебе очень хорошо известны, была передана Тревиным в Москву? Забыл, кто его друг?
— Черт, неудобно выйдет!
— А мне плевать, удобно тебе или неудобно. Запомни, Александр Михайлович, возникнут проблемы с сыном Рудина, я сам сдам тебя как сообщника преступной группировки.
— Какой группировки, Вячеслав Алексеевич?
— Иди отсюда, а? И быстро подчищайся. Дружков и подружку Рудина избил неизвестный, личность которого в данных условиях установить не представляется возможным. Все, уйди с глаз долой!
Заместитель начальника УВД забрал бумаги, по которым так и не доложился начальству, и вышел из кабинета.
Глава вторая
Середин вернулся в учебный корпус в перерыв лекции. В курилке его тут же обступили товарищи. Всех интересовало, почему Романа вызывал сам начальник училища, но особенно тех, кто подтверждал ротному, что Середин получил травму от удара о тумбочку. Понятное дело, рассказать правду Середин не мог, отделался рассказом о том, что генерала заинтересовал доклад из санчасти. Обо всех обращениях курсантов или солдат батальона обеспечения с подобными травмами начальник медицинской части должен был докладывать лично начальнику училища. Это было хорошо известно, поэтому объяснение всех вполне удовлетворило. Перекур подошел к концу, рота вернулась в лекционный зал. Но сюрпризы в этот день не закончились. После занятий рота, как всегда повзводно, построилась перед корпусами для следования в расположение. Команда еще не была отдана, как к третьему взводу десятой роты подошел помощник дежурного по КПП:
— Кто из вас будет Середин?
— Ну, я, — ответил Рома, — а в чем дело?
— Там к тебе девушка приехала, очень просила подойти. Она даже такси не отпустила. Видать, что-то важное сказать хочет.
Середин взглянул на заместителя командира взвода старшего сержанта Леонида Бабаяна:
— Леня! Я метнусь туда-обратно? Подойду к столовой.
— А если ротный будет проводить построение на обед?
— Доложи, что отпустил меня на КПП. Это же в твоей власти, в отсутствие командиров. Но капитан наверняка уже дома щи хлебает.
— Ладно, иди. Но в столовой быть точно по распорядку.
— Конечно.
Роман передал сумку товарищу по отделению и поспешил на КПП. В этом городе приехать к нему могла только Алина. А может, посланная ею подруга, которая должна сообщить, что между ним и дочерью Ухватова все закончено? Нет! Только не это!
Курсант вышел на КПП, сильно волнуясь. Дежурный прапорщик стоял в проходе, за решетчатой дверью — Алина. От сердца немного отлегло. Роман двинулся вперед, но прапорщик перегородил дорогу. Середин знал этого прапорщика, еще два года назад он служил рядовым в батальоне обеспечения учебного процесса. Такой тихий заморыш.
— А где «разрешите», товарищ курсант?
Роман вспомнил его фамилию, данного типа недавно упоминали на построении БОУПа, казарма которого располагалась напротив торца десятой роты. Ваняткин. Запоминающаяся фамилия.
— В сторону уйди, Ваняткин!
— Какое неуважение к старшему по званию!
— Послушай, старший по званию, мне сейчас не до тебя. И я имею полное право выйти в зону свиданий с гостями, а также в комнату для гостей.
— Только в исключительных случаях с разрешения дежурного КПП, а свободно — пожалуйста, с 20.00.
— Ты, придурок, в рожу захотел? — сквозь зубы процедил Середин. — Так я быстро это организую, и ни один курсант этого, как ни странно, не увидит. Ну что?
