Они сели за ее стол, взяли в руки палочки и с минуту молча ели. Потом Курц подвинул к ней блокнот Гобы, открытый на заштрихованной странице.
– Как это тебе?
Не выпуская из руки палочки, Арлин подвинула блокнот под лампу и с минуту рассматривала страницу, то приближая, то удаляя от нее свои очки.
– Не все буквы. Куча ошибок. Последняя фраза читается примерно так: "Я не могу… жить с… этой виной", что-то вроде. Пропустил букву "и". Потом: "Я тоже должен умереть".
Арлин посмотрела на Курца.
– Гоба написал предсмертную записку? Перед самоубийством?
– Ага. Здорово, правда?
– Нелогично… Подожди. Цифры сверху. Она датирована четвергом.
– Ага-ага.
– Ты же не говорил о следах крови в спальне, Джо? Он не заползал туда?
– Именно так.
– Итак, его дневник говорит о том, что он не может жить с чувством вины за убийство О‘Тул и, возможно, тебя. И собирается покончить с собой. На следующий день после того, как он умер от потери крови.
– Своеобразно, не правда ли? – сказал Курц.
– Но эту страницу вырвали, – продолжала Арлин, отодвигая блокнот в сторону и снова тыкая палочками в мясо с брокколи. – Может, тебе и не стоило забирать этот блокнот, Джо. Копы нашли бы его и выяснили содержание пропавшей страницы практически тем же способом, что и ты.
– Возможно.
– И тогда бы они знали, что это самообвинение подложно, – сказала она, поправив очки. – Но ты не предоставил им этой возможности.
– Не совсем, – возразил Курц. – Судя по всему, это единственное мое преимущество в имеющейся ситуации, представляющей собой полное дерьмо.
Когда они закончили есть и выбросили картонные тарелки, завернув их в пластиковые пакеты, Курц встал. Слегка пошатываясь, он подошел к своему столу, встряхнул головой, достал из нижнего ящика револьвер, лежавший по соседству с бутылкой "Шип Дип", и снял со спинки стула кожаную куртку.
– Ага-ага, – сказала Арлин. Она подошла к нему и вынула из его руки пистолет. – Сегодня ночью ты никуда не пойдешь, Джо.
– Мне нужно поговорить с человеком из Локаваны, – пробормотал Курц. – Малыш Док. Нужно найти…
– Не на ночь глядя. У тебя снова идет кровь, швы все съехали. Я поменяю повязку, ты ляжешь на кушетку и поспишь. Ты уже не раз это делал.
Курц затряс головой, но позволил отвести себя в ванную.
Тампоны опять пропитались кровью и прилипли к ране. Когда Арлин принялась сдирать их, они отваливались вместе со струпьями и волосами, но Курц слишком устал, чтобы сопротивляться. Если обычную головную боль назвать просто шумом, то сейчас у него в голове стучал отбойный молоток. Или ревел реактивный двигатель. Он тупо сидел на краю ванны и ждал. Арлин принесла профессиональный набор первой помощи и начала протирать кожу. Потом она нанесла мазь и наложила свежий тампон.
– Мне нужно увидеться с этим парнем, – сказал Курц, продолжая сидеть. Ему казалось, что он все еще стоит, держа в руках револьвер и куртку. – Малыш Док должен сейчас быть у Керли. Сегодня же вечер пятницы.
– Он будет там и завтра, – сказала Арлин, ведя его за руку обратно в кабинет. Ей пришлось надавить ему на плечи, чтобы усадить на старую кушетку. Курц тут же упал на спину. – Малыш Док обычно устраивает приемные часы в субботу утром. У Керли.
Она потянулась в сторону, чтобы взять лежащее на спинке кушетки старое одеяло. Когда она повернулась обратно, Курц уже уснул.
Глава 17
Проныре нравилось, когда наступало субботнее утро. В детстве он ненавидел школу и любил выходные. Любил прогуливать. Субботы были лучшими днями его жизни. Пусть даже никто из детей и не хотел играть с ним. В субботу утром он смотрел мультфильмы, а потом шел гулять в лес, окружающий их городок. Иногда он прихватывал с собой чьего-нибудь домашнего зверька. Соседского кота, старого лабрадора, жившего у Тома Херенсона, или, на худой конец, желто-зеленого попугая этой бледной девчонки Шелли. Ему нравилось брать с собой в лес животных. Хотя с попугаем все получилось не слишком забавно.
Сейчас Проныра медленно ехал по узенькой дороге, одной из пронизывавших Орчерд Парк, элитный пригород Буффало, в котором располагался огромный стадион. Здесь тренировались и проводили игры "Буффало Биллс". Проныре было в высшей степени наплевать на американский футбол, но иногда приходилось скрывать это, если надо было дружески поговорить с каким-нибудь парнем в спорт-баре. В Буффало даже женщины вовсю тараторили о футболе и хоккее. Все местные считали, что иначе и быть не может. Если ты пытаешься сделать вид, что ты местный, то разговоры о футболе – прекрасный способ завязать беседу.
Все улицы Орчерд Парк были похожи одна на другую. Деревенские дороги, прикидывающиеся приличными городскими. Засаженные деревьями участки площадью в акр, на которых стояли дома, большие и маленькие. Дом, который он искал… а вот и он. Точно такой, как в описании, которое ему предоставил Босс. Невысокий гребень вдоль дороги, засаженный деревьями. Дом странной формы, восьмиугольный, в тридцати-сорока метрах от дороги, еле виднеющийся из-за деревьев.
Не задумываясь, Проныра свернул на подъездную дорогу. Рядом с домом не было припаркованных машин, но был гараж. Машина может стоять там. Возможно, она дома. На газоне, как и было написано, стоит каменный Будда.
Он поставил свой мини-вэн на разворотной площадке у гаража и выпрыгнул наружу. Потом он пошел к дому, что-то насвистывая и держа в руках папку. На боку его мини-вэна красовалась эмблема известной фирмы, занимающейся борьбой с вредными насекомыми, а сам Проныра был одет в комбинезон и оранжевый жилет. Поверх своей бейсболки с эмблемой "Доджеров" он надел строительный шлем. Старая шутка насчет того, что вы пройдете везде и всюду, и вам никто слова не скажет, если на вас комбинезон и строительный шлем, а в руках у вас папка. В каждой шутке есть доля шутки, а остальное – правда. Большинство людей действительно не обращает внимания на незнакомцев, одетых таким образом. Оранжевый жилет дорожного рабочего скрывал засунутую в поясную кобуру "Беретту" калибра 9 миллиметров и складной боевой нож с лезвием в 18 сантиметров по соседству с пистолетом.
Продолжая насвистывать, Проныра постучал в переднюю дверь дома и сделал полшага назад. Так его учили. Когда дверь открывалась, следовало сделать еще полшага назад, демонстрируя вежливость и отсутствие агрессии. Старый трюк, изобретенный коммивояжерами.
Женщина не подошла к двери. Согласно полученным вводным, в субботу она должна быть дома одна. Если ее приятель не остался у нее ночевать. Проныра был готов к обоим вариантам. Он снова постучал и перестал насвистывать, с деланным удовольствием оглядывая засаженный деревьями участок. Будто даже в такой холодный и пасмурный октябрьский день это зрелище радовало глаз. В воздухе пахло мокрой листвой.
Когда на третий стук в дверь также не последовало никакой реакции, он сошел с порога и начал обходить дом, делая вид, что осматривает фундамент. С задней стороны дома обнаружилось дешевенькое деревянное крыльцо и раздвижные стеклянные двери. Проныра громко постучал по стеклу, снова сделав шаг назад и натянув на лицо добродушную улыбку. И снова без толку. Ощущения подсказывали ему, что дом пуст.
