Он поднялся на порог и остановился в дверном проеме, прицелившись Курцу в затылок.
Курц лежал, подогнув одну руку под себя и выбросив другую в сторону. Его пистолет валялся на полу в двух метрах от него. На спине бушлата виднелись три дырки, наглядно демонстрируя, что все три выстрела попали в цель. Из-под головы начинала расплываться лужица крови.
Проныра опустил пистолет и засмеялся.
– Я оставил последнюю кабинку на колесе обозрения для тебя, Курц, ты…
Курц перекатился на спину и поднял огромный строительный пистолет. Раздался громкий хлопок, и пятидюймовый гвоздь впился в живот Проныре, отбросив его к дверному косяку. Но Проныра не выпустил из рук "Беретту" и начал поднимать пистолет.
Оглушенный ударами пуль, Курц скорее инстинктивно, чем сознательно бросился на Проныру и толкнул его плечом сквозь дверной проем, скинув с крыльца. Он схватил Проныру за правое запястье свободной от оружия левой рукой. Они упали на засыпанную листьями траву. Прокатившись дальше, они уперлись в разбросанные доски, когда-то бывшие частью фасада развалившейся комнаты смеха.
– Будь ты проклят, будь ты проклят! – рычал Проныра, размахивая левой рукой и пытаясь укусить Курца за правое запястье. Одновременно он старался освободить свою руку, державшую "Беретту".
Курц с размаху ударил стволом тяжелого строительного пистолета по лицу клоуна. Резиновый нос отлетел в сторону, по белому макияжу потекла кровь. "Беретта" выстрелила дважды. Вторая пуля пролетела рядом с ухом Курца и пробила дырку в воротнике бушлата.
Проныра был очень силен, но Курц весил больше и ухитрился оказаться сверху после всех проделанных ими кувырков. Они лежали на фасаде комнаты смеха, поверх нарисованного на нем лица клоуна. Он ударил кричащего человека по лицу тяжелой рукояткой строительного пистолета и снова попытался выбить из его руки "Беретту". Даже с торчащим в животе пятидюймовым анодированным гвоздем Проныра не сдавался и не отпускал свой пистолет. Он взмахнул левой рукой и схватился ею за запястье правой, пытаясь навести дуло пистолета вверх, в лицо Курцу.
Но Курц уже стоял на коленях, оседлав человека в окровавленной рубашке. Он прижал дуло огромного желтого строительного пистолета к правому запястью Проныры и выстрелил. Дважды.
Гвозди пробили руку между локтевой и лучевой костями и вонзились в доску под ней. Проныра оглушительно завизжал.
Курц встал и наподдал "Беретту" ногой, отшвырнув ее в сторону леса.
Проныра корчился и пытался ударить его ногой, лежа поверх огромного лица клоуна. Курц наступил ботинком на беспорядочно болтающуюся левую руку, прицелился и пригвоздил ее к доскам.
Проныра с воплем рванул руку и освободил ее. На черный жилет Курца полетели брызги крови.
Курц снова наступил на руку и выстрелил три раза, пробив ладонь и запястье Проныры.
Пошатываясь и задыхаясь, едва не теряя сознание после ударов пуль в бронежилет из кевлара, Курц стоял в шаге от обезумевшего человека.
– Лежи спокойно, будь ты проклят.
Проныра попытался ударить ногами вверх, целясь Курцу в колено. Потом его ботинки со стуком упали на гнилые доски.
Курц покачал головой и приставил широкое дуло строительного пистолета к промежности Проныры.
– Лежи спокойно, ты, чокнутый ублюдок, – сказал он.
Проныра орал, смеялся и корчился, пытаясь отодрать руки от досок.
Курц выстрелил дважды, пригвоздив к доскам его мошонку.
Проныра перестал корчиться. Его красный размалеванный рот широко открылся, обнажив желтые зубы, расширенные глаза побелели. Он смотрел прямо на Курца. Большая часть белого грима стерлась, обнажив изуродованное ожогами лицо Шона Майкла О‘Тула. Шрамы оплетали его, как белые веревки, доходя до волос.
– Я… хочу… знать… – задыхаясь, проговорил Курц. – Ты… застрелил… Пег… О‘Тул? Ты участвовал в этом?
Проныра держал рот открытым, не издавая ни звука, прибитый гвоздями к доскам. Казалось, что все его усилия уходят на то, чтобы дышать.
– Кто отдавал тебе приказы? – спросил Курц. – Я знаю, что это не майор.
Рот Проныры открывался и закрывался, словно у рыбы. Он пытался что-то сказать.
Курц наклонился к нему, вслушиваясь.
– Я… кое… что… понял… – проговорил Проныра, задыхаясь, еле слышным, но абсолютно спокойным голосом. На карусели закончилась песенка "Фермер из Делла" и началась другая – "Три слепые мышки".
Курц слушал, наклонившись. На белое лицо Проныры капали кровь и пот Курца, текущие с ободранного подбородка и шеи.
– Всегда… целься… в голову… – сказал Проныра и начал вопить и хохотать. Звуки шли из его открытого рта, подобно поднимающемуся из преисподней черному зловонию. Безостановочно. Проныра вопил и истерически хохотал, его голос эхом отражался от склона холма и стен комнаты смеха.
Курц вдруг понял, насколько он устал.
– Ага. Ты прав, – мягко поизнес он, снова наклоняясь вперед. Наставив широкое дуло строительного пистолета на темную орущую пасть, из которой исходил фонтан воплей, смеха и зловония, Курц трижды выстрелил.
Глава 50
Когда Курц тихонечко постучал в дверь Гейл Ди Марко, на часах было начало четвертого. Он ждал, что дверь тихонечко откроется, закрытая на цепочку, а в щели покажется недовольное лицо Гейл. Вместо этого он увидел ствол "Магнума" калибра 0.44 дюйма и очень удивился.
– Джо! – воскликнула Арлин, опуская пистолет. Они с Гейл открыли дверь, и Курц ввалился внутрь. Он пытался снять рваную куртку, но не смог, и женщины принялись помогать ему.
– Ох, Джо! – только и смогла сказать Арлин.
– Я не могу снять этот проклятый жилет, – сказал Курц, облокотившись на стол.
Арлин и Гейл расстегнули ремешки и липучки. Прочный кевларовый бронежилет со склада спецназа, спасший Курцу жизнь, грохнулся на пол.
– Иди сюда, под лампу, – позвала его Гейл. – А теперь подними голову.
Курц сделал то, что ему сказали. На кухню вошла Эйша. Она была в старом банном халате Арлин. Он был ей изрядно велик, в нем она еще больше походила на девочку.
– Пожалуйста, встаньте боком, – командным тоном медсестры велела Эйша.
– У меня есть комплект первой помощи, – заявила Гейл, выбегая из кухни. Курц услышал, как Гейл сказала Рэйчел, чтобы девочка вернулась в спальню и не открывала дверь.
– Я думаю, мне лучше сесть, – пробормотал Курц, грохнувшись на стул рядом с раскладным столом.
Следующие несколько минут вокруг него мелькали женские руки. Гейл и Эйша занялись своим делом. Они протерли порезы на плече и шее, срезая свитер кусками. Я меняю свитеры, как "Клинэксы", хмуро подумал он. Женщины продолжали бегать вокруг него.
Обратная дорога из Неолы показалась ему очень долгой. Курцу пришлось три раза съезжать на обочину и останавливаться по причине приступов рвоты. Спина болела так, что он не мог нормально откинуться на спинку сиденья "Бьюика", и пришлось сидеть, как старику, опершись на рулевое колесо. Плечо и шея продолжали кровоточить, но не настолько сильно, как он вначале опасался.
