– Послушайте, я вовсе не выступаю в защиту Голоса. Не пытаюсь обмануть его, превознося его разумность, развитие или способность любить. Я говорю лишь то, во что верю. Голос может поведать нам многое такое, чего не в состоянии открыть ни одно иное существо во всем мире, даже, пожалуй, находящиеся среди нас духи. – Тут я многозначительно покосился на Сиврейн, ведь я имел в виду Гремта. – Они не полностью доверяются нам! И не очень-то нам помогают. Возможно, эти духи так злы на Амеля, так настроены против него, с сотворения времен враждуют с ним – и потому мы не можем сейчас рассчитывать на них, не можем надеяться, что они нам помогут.
– Этого мы точно не знаем, – отозвалась Сиврейн. – Знаем лишь, что они не помогут. Ты ведешь речь о могущественных духах – возможно, со временем они и придут к нам на помощь, но покамест выжидают, желая понять, что мы намерены предпринять.
– Ну нет, а вот я бы не стала списывать их со счета, – внезапно вмешалась Пандора. – А вдруг они еще все-таки нам помогут.
– Вот именно, – кивнула Сиврейн.
В комнате воцарился хаос. Все загалдели разом, хотя видно было: многие из собравшихся понятия не имеют, о чем это мы. Взять хоть Бенджи. Луи с Арманом тоже оказались не в курсе, зато Мариус с Пандорой знали. Даже франт и пижон Эверар – и тот знал.
– Таламаска тоже покамест помогать нам не станет, – заявил Мариус. – Но они на нашей стороне.
– В Таламаску входят духи? – изумился Бенджи. – А это еще откуда известно?
Мариус торопливо велел ему молчать и слушать – скоро, мол, все объяснят.
Я поднял руку, призывая всех к тишине. Думал, никто и внимания не обратит, но все мгновенно умолкли.
– Я хочу лишь подчеркнуть, что Амель – дух, обладающий неимоверными знаниями, владеющий многими тайнами. И так уж вышло, что он – наш дух! – Я чуть выждал. – Разве вы сами не видите? Нельзя разговаривать о нем, как о каком-то банальном злодее, который вломился в наш уютный мирок лишь для того, чтобы доставлять нам неудобства, запугивать нас, терроризировать и вымогать у нас, чего он ни пожелает. Он – основа самого нашего существования! – Я подался вперед, упершись руками в стол. – Допустим, он убивает. Что ж, мы убиваем тоже. Он убивает безжалостно. А кто из собравшихся тут моих ровесников и тех, кто старше меня, никогда не поступал так же? Это существо, эта сущность – основа того, чем мы являемся. Планировал ли он хоть что-нибудь, помимо порабощения Рошаманда, или не планировал, но у него есть свое предназначение! У всех нас оно есть! Уж чему-чему, а этой мудрости нынешняя сложная ситуация меня научила. Кризис – и непрестанные призывы Бенджи. Мы все – единый народ с общим предназначением, и наше предназначение достойно того, чтобы за него сражаться! Амель чувствует ровно то же, что и мы: что по неведомым ему причинам он обречен на вечные муки – он, существо, мечтающее любить, познавать, видеть и чувствовать. Как и у нас, у него есть предназначение, за которое стоит сражаться.
Мертвая тишина.
Никто даже не шевельнулся – разве что все переглядывались. Наконец Сет очень тихо заговорил:
– Сдается мне, принц Лестат высказался очень убедительно.
Мариус кивнул.
– Так ты говоришь, – начал Бенджи, – что Голос – тоже член нашего племени?
Я засмеялся.
– Ну да!
– И зла в нем столько же, сколько и в нас, – прошептал Арман.
– Нет, – возразил Бенджи, – в нас нет зла. Тебе этого никогда не понять. Никогда!
В лице Сета что-то изменилось. Резко, почти мгновенно. Он поднялся на ноги. Сиврейн и Грегори тоже встали.
– В чем дело? – спросил я.
– Рошаманд. Он идет сюда, – отозвался Сет. – Он уже близко.
– Прямо над нами, – добавил Грегори.
Мариус тоже поднялся.
Я замер, скрестив руки на груди, весь обратившись в слух. Бросил взгляд через плечо на Роуз – бедняжка забылась под одеялом беспокойным сном. Посмотрел на Луи – тот не спускал с меня глаз.
Теперь уже все слышали Рошаманда – громкие, размеренные шаги. Все, если не считать спящей Роуз.
Затворив свой разум наглухо, словно сейф, он нарочито тяжелой поступью спускался по железной лестнице, что вела с крыши в коридор за бальным залом.
И вот он медленно вошел в зал: с виду – поразительно красивый и стройный молодой человек на самом же деле – кровопийца пяти тысяч лет от роду. Темно-каштановые волосы, кроткие, открытые серо-голубые глаза… Стильная шинель из черного бархата с зеленой отделкой необыкновенно ему шла. Он неторопливо приблизился к столу.
– Рошаманд, – представился он. На лице его промелькнула нерешительность, а затем он поклонился всем присутствующим и кивнул тем, с кем был знаком лично: – Сиврейн, дорогая моя… Грегори, Небамун, старый мой друг… Ах, мои милые Алессандра, Элени и Эжени… Эверар, любезнейший Эверар! Приветствия и всему собранию в целом. Что же до тебя, принц Лестат, я, можно сказать, весь к твоим услугам, если только мы сумеем достичь согласия. Твоему сыну пока не было причинено ни малейшего вреда.
Один из спутников Ноткера поднялся, взял стоявшее у стены кресло и принес его к столу.
Однако наш статный и величавый гость неторопливо двинулся в обход стола. Подле Джесси он остановился и, склонившись к ней, произнес негромко и доверительно:
– Я не хотел зла Маарет, не хотел убивать ее. Я всем сердцем, всей душой хотел бы найти способ этого избежать. Я сделал это лишь потому, что она собиралась истребить нас всех. Клянусь тебе, это чистая правда. А Хаймана я убил из страха, как бы увидев, что я натворил, он не попытался отомстить мне.
Джесси словно не слышала – так и сидела, глядя прямо перед собой покрасневшими тусклыми глазами. Даже не шелохнулась. Дэвид тоже не поднимал на Рошаманда глаз.
Рошаманд вздохнул. По красивому лицу скользнуло совершенно иное выражение – небрежное, лихое, пренебрежительное. На долю секунды, не дольше, но я успел заметить его и поразиться контрасту жестокой гримасы и складных прочувствованных речей.
Он повернулся и, возвратившись к другому концу стола, уселся в поставленное напротив меня кресло.
– Ты знаешь, чего я хочу. – Он обращался ко мне. – Знаешь, чего хочет Амель. Ты знаешь, Лестат, знаешь, что твой сын сейчас с Бенедиктом. – Порывшись в кармане, он выудил блестящий айфон, продемонстрировал его всем собравшимся и положил на стол перед собой. – Стоит мне нажать одну кнопку – и Бенедикт убьет Виктора. – Он помолчал немного, обводя всех присутствующих выразительным взором, и снова перевел его на меня. – Но ведь это совсем необязательно, верно? Ну и, разумеется, как вы, без сомнений, догадываетесь, Мекаре тоже спрятана в надежном месте.
Я молчал. Подозреваю, он мог бы силой мысли послать заряд пламени прямо через телефон. Но сознавал ли он свою силу? Кто знает. Я ненавидел его. Прямо видеть не мог.
– Надо ли напоминать тебе, что если со мной что-то случится, Голос заставит Бенедикта немедленно убить твоего сына – и вы никогда не найдете Мекаре.
