Синеглазый красавец с короткими и очень мягкими золотисто-каштановыми волосами, Рошаманд родился несколько тысяч лет тому назад, на острове Крит, а в двадцать лет перебрался в Египет. Ровный кремовый загар, характерный для вампиров, часто выходящих на солнце, чтобы сойти за смертных, придавал его огромным глазам еще большую красоту и яркость.
Они с Бенедиктом разговаривали по-английски, как привыкли за последние семьсот-восемьсот лет. Старофранцузский и латынь ушли из их повседневной речи, но не из библиотек. Рош знал множество древних языков – языков, неведомых Бенедикту.
– Они все, все сгорели! Погибли на месте! – В сдавленном от рыданий голосе Бенедикта не слышалось ни тени надежды.
– Подними голову и посмотри на меня, – велел Рошаманд. – Бенедикт, я к тебе обращаюсь. Смотри на меня и рассказывай – что именно там произошло.
Бенедикт выпрямился на стуле. Спутанные пряди длинных каштановых волос спадали ему на глаза, мальчишеские губы дрожали. И уж как водится – лицо все перемазано кровью. Как и одежда. Шерстяной свитер весь в крови, твидовый пиджак не лучше. Отвратительно. Просто отвратительно. Вампиры, пятнающие одежду кровью – будь то кровь жертв или собственные их слезы, – достойны презрения. Ничто так не раздражало Рошаманда в современных фильмах о вампирах, как их противоестественное неряшество.
А Бенедикт сейчас выглядел точь-в-точь вампиром из какого-нибудь дешевого телесериальчика!
Ему суждено было навеки остаться восемнадцатилетним отроком, ибо ровно столько ему и было на момент превращения в вампира – точно так же, как Рошаманду суждено было всегда выглядеть молодым человеком, лишь немногим старше Бенедикта – но при этом куда взрослее, шире в груди и плечах. Однако у Бенедикта и характер навеки остался таким же ребячливым. Ни умения ловчить, ни тени коварства. Останься он человеком, небось все равно бы так и не повзрослел. Совсем по той Христовой заповеди: «Не будете как дети, не войдете в Царствие Небесное». В юности Бенедикт был не просто монахом – еще и убежденным мистиком.
Как знать?
Рошаманд же, с другой стороны, в смертной своей жизни был старшим из десяти детей, уже в двенадцать лет считал себя взрослым мужчиной, защитником матери. Дворцовые интриги. В день, когда его мать убили, он сбежал к морю и, сумев лишь собственным умом сколотить состояние, двинулся вверх по Нилу торговать с египтянами. Он участвовал во многих схватках и сражениях, но вышел из них без единой царапины – покуда вампиры, рабы Царицы, не схватили его и не уволокли с его суденышка.
И Рошаманд, и Бенедикт отличались красотой и статностью: их обоих выбрали для Причастия Кровью за физические совершенства. За многие века Рошаманд обратил дюжины красавчиков навроде Бенедикта, но ни один из них не остался с ним, не полюбил его так, как Бенедикт, не привязался к нему. Вспоминая времена, когда он прогнал Бенедикта от себя, Рошаманд внутренне содрогался и благодарил неведомое темное божество вампирского мира за то, что сумел потом отыскать Бенедикта и привести обратно.
Бенедикт шмыгал носом и время от времени глухо стонал, пытаясь взять себя в руки. Неподражаемая, очаровательная манера. Смертная душа его сформировалась в идеалах доброты, мягкости и истинной веры в добро – и он навсегда сохранил эту веру.
– Ну ладно, так-то лучше, – похвалил Рошаманд. – А теперь перескажи мне толком, что там было.
– Рош, ну ты же сам все видел – видел мыслеобразы. Наверняка ты перехватил их предсмертные мысли, картинки произошедшего.
– Это само собой, но сейчас я хочу знать, отчего они позволили застать себя врасплох, если их предупреждали. Их всех предостерегали.
– А что толку-то? Мы не знали, куда идти, что делать. А молодежи, сам знаешь, надо охотиться. Ты просто не помнишь, какая это мука. Не знаю, приходилось ли тебе испытывать такие страдания.
– Ой, да полно, – отмахнулся Рош. – Им говорили проваливать из Лондона, убираться из этой гостиницы, перебираться в глушь, в маленькие городки и деревушки. Бенджи Махмуд предостерегал их многие ночи подряд. Да ты сам – тоже их предостерегал.
– Между прочим, многие из них так и сделали, – печально отозвался Бенедикт. – Очень многие. Но мы уже слышали, что было дальше. Их всех выследили и сожгли на месте – в Котсуолде, в Бате, повсюду!
– Понятно.
– В самом деле? И тебе не все равно? – Бенедикт яростно вытер глаза. – А вот мне кажется – все равно. Ты совсем такой, как Бенджи Махмуд описывает старейших из нашего племени. Тебе плевать на всех! И всегда было на всех плевать!
Рошаманд отвернулся к сводчатому окну и задумчиво смотрел на темнеющий внизу густой лес, льнувший к нависающим над океаном утесами. Ни за что в мире он бы не открыл сейчас милому Бенедикту то, что думал на самом деле. Один из старейших племени, вот уж нечего сказать!
Бенедикт тем временем продолжал свой рассказ.
Минувшей ночью погибали не только молодые вампиры, но и вполне взрослые. Проснувшись, он обнаружил обгорелые останки двоих из их числа прямо в доме – и бросился предупреждать остальных. Надо скорее убираться!
– Тут-то и вспыхнули стены. Я хотел спасти их, ну хоть кого-то, хоть одного. Хоть как-то помочь. Но крыша тоже взорвалась – и я увидел, что все вокруг меня охвачены пламенем. А потом увидел… его… то существо, прямо перед собой. Какое-то гротескное, в лохмотьях – и словно бы тоже все в пламени. Но разве это возможно? Клянусь, оно все пылало огнем. Ну, я и взлетел поскорее, что мне еще оставалось.
Он снова разразился рыданиями, повалился на стол, уткнулся лицом в согнутый локоть.
– Ты поступил совершенно правильно, – заверил его Рошаманд. – Но ты уверен, что огонь исходил именно от того существа?
– Не знаю. По-моему, да. Оно было – как призрак. То есть вроде и тело… сплошные кости… и лохмотья эти, но мне почудилось… даже не знаю.
Рошаманд задумался. Кости и лохмотья в пламени. На самом деле в глубине души он вовсе не испытывал такого спокойствия, какое выказывал внешне. Все в нем так и бурлило от ярости. Бенедикт едва не погиб! Да и вообще вся эта история! Однако он слушал молча.
– Голос… – пролепетал Бенедикт. – Голос, он говорил такие странные вещи. Я сам его слышал две ночи назад. Он призывал меня делать то же самое. Я тебе уже рассказывал. Хотел, чтобы я убивал других – но я лишь посмеялся над ним. И всем рассказал, чего этот Голос хочет – найти кого-нибудь, кто выполнит за него грязную работу. Я их предупреждал! Многие прямо тогда и ушли, но, боюсь, они все тоже погибли, ушедшие. Боюсь, Голос нашел себе еще кого-то – и тот засел снаружи в засаде, поджидая. Но ведь про Париж – это же неправда? Они все говорили про Париж, но…
– Увы, про Париж – чистая правда, – ответил Рошаманд. – Однако массовые убийства прекратились. Кто-то – или что-то – вмешался и положил этому конец. Вампирам удалось сбежать. По-моему, я знаю, что там произошло.
Однако он замолк, так и не договорив. Нет смысла объяснять все Бенедикту. Да никогда и не было.
