— Поделишься рецептом? — хрипло поинтересовался из своей банки Рэй. — А то ее просто невозможно заставить замолчать.
— Заткнись, — огрызнулась женщина.
В комнате раздалось тихое мелодичное звяканье, и Мрия оборвала речь на полуслове, развернувшись в кресле в сторону ближайшего экрана.
— О! Расшифровка фенотипа завершена… Так, что мы имеем? — женщина защелкала пальцами по клавиатуре и перед нею, прямо в воздухе развернулось два полупрозрачных экрана с бегущими по ним непонятными значками. — Угу… Пересечение… Родственники, значит. Судя по возрасту, отец и сын… А нет, вот здесь расхождение… Значит, племянник. Странно, — нахмурилась она, — а почему тут ссылка в каталог? — Мрия замолчала, усиленно вчитываясь в текст. Глаза так и бегали по строчкам. — Не может быть, — тихо выдохнула она.
Чуть слышно зашипела пневматическая дверь, сдвигаясь в сторону…
— Я отнесла рюкзаки в кладовку, вниз, — чуть слышно пробормотала остановившаяся в дверях женщина. — Что-нибудь еще нужно?
Мрия отвела затуманенный взгляд от экрана. Несколько мгновений пыталась сообразить, что здесь, собственно, творится, а потом расцвела в улыбке:
— О, Долли! Моя милая овечка Долли! Подойди сюда.
Женщина осторожно шагнула вперед.
— Видишь «банки»? Подойди к ним.
Дольшери покорно остановилась напротив Рэя… Слуа замер, не отрывая напряженного взгляда от женщины. Он еще ничего не понимал, но сердце вдруг почему-то словно сбилось с темпа.
— Ну что, Долли, ничего не хочешь сказать? — ласково проворковала Мрия.
Та оглянулась на нее:
— Я… Я не понимаю…
— Ничего не припоминаешь?
— Н-нет… То есть не знаю… Я не…
— Понимаешь, Долли, — женщина счастливо улыбнулась, — я сейчас проверила фенотип вот этого конкретного… — Мрия сверилась с записями, — …слуа. И получается, он твой брат.
ГЛАВА 10
Спроси, какое слово чаще всего повторяется в Заветах Неблагого Двора?
Молодой ответит — честь. И он будет прав.
Зрелый ответит — отвага. И тоже будет прав.
Пожилой ответит — месть. И тоже будет прав.
Ибо это слово — Смерть.
Оно охватывает все сказанное.
Заветы Неблагого Двора
Из утраченного
Дольшери стояла, не шевелясь. Лишь испуганный взгляд метался от Рэя к Мрии…
— Ничего не помнишь? — ласково продолжила лаборантка. — Совсем ничего? Почему ж так плохо? — в голосе проскользнули нотки издевки, скрытой за поддельным сочувствием. — Получается, хорошо я поработала. Мозги промывать тоже надо уметь… Не помнишь, как пришла… пришел? Или все-таки пришла? С Живкой в Лес? Совсем ничего не помнишь, Дольшери — или, — женщина бросила короткий взгляд в свои заметки, — Дольшер, как лучше?
Ее собеседница дрожала всем телом. В глазах появилась тень какого-то безумия…
И Рэй поверил. Окончательно поверил во всю ту дребедень, что рассказывала Летисия, в то, о чем дриады так возмущенно кричали, что этого не может быть, в то, что пытался доказать, не веря сам ни единому слову, Дин…
Мужчина рванулся вперед, с силой ударил кулаками по стеклу, и Дольшери испуганно отшатнулась, а Рэй вновь ударил по преграде, не обращая внимания на то, что разбивает руки в кровь:
— Дол! Вспомни! Ты должен вспомнить! Ты ведь сам вышел за меня на арену! Вспомни, кто я! Вспомни Дина! Вспомни! Ты должен вспомнить!
Он кричал, срывая голос, на стекле оставались потеки крови из разбитых рук, а он, не обращая никакого внимания, вновь и вновь бил по прозрачной преграде…
— Дол, вспомни! Ты ведь сам говорил! Это твои слова! «Голос крови важнее слов племени»!
Женщина отступила на шаг, еще один, а потом бросилась прочь из комнаты.
Пневматическая дверь закрылась за ее спиной, Дольшери упала на колени в коридоре, схватилась руками за голову. Казалось, кто-то вновь и вновь вгонял в виски раскаленные иглы, достававшие до самого мозга…
Дриада — восемнадцать лет назад бывшая слуа, носившая тогда имя Дольшер, — выгнулась дугой, и истошный, безумный вопль сорвался с ее губ…
Крик боли, крик сумасшествия плясал по коридорам Великого Древа, отражался от стен, пробивался из одной комнаты в другую. И был отчетливо слышен в лаборатории, где сидела, развалившись в мягком кресле, Мрия.
— Сильно ее задело, — хихикнула она. — Надо будет, как все закончится, покопаться в ее голове, мозги прочистить, а то мало ли…
Рэй стоял, тяжело дыша, не отводя напряженного взгляда от закрывшейся двери. Затем медленно опустил руки, перевел взгляд на Мрию:
— Я убью тебя, — его голос не выражал ничего. — Я никогда не поднимал руку на женщину, но клянусь Тьмой, когда я выберусь отсюда, я убью тебя!
— Сколько пафоса! — хихикнула хозяйка лаборатории. — Боюсь только, ты отсюда не выберешься. Никогда.
Дин молчал. Не проронил ни слова во время вспышки Рэя, никак не прокомментировал слова Мрии… Только стискивал побелевшими от напряжения пальцами рукоять метательного ножа, висевшего на поясе. Ножа, который никто не потрудился забрать.
Крик за стеной стих.
Мрия покосилась на дверь и улыбнулась:
— Вот и чудненько, — затем повернулась к пленникам: — Продол…
В комнате мигнул свет.
И еще раз.
И еще.
— Что за чертовщина! — буркнула женщина, вставая с кресла. — Триста лет бесперебойно все работало!
Впрочем, далеко уйти она не смогла. Дверь открылась, и в комнату вновь вошла Дольшери.
Волосы женщины растрепались, из уголка рта свисала тонкая ниточка слюны…
— Что тебе надо? — недовольно поинтересовалась Мрия. — Ты мне больше не нужна, можешь идти.
Ей не ответили. Дольшери двигалась как-то странно, как сломанная игрушка, забывшая, какими должны быть правильные движения. Ее ладонь скользнула по панели на стене, пальцы подхватили один из уголков, рванули вверх, отдирая.
— Что ты творишь?! — взвизгнула Мрия.
Дольшери перевела на нее пустой взгляд и зло, безумно рассмеялась.
— Какого черта?!
Руки Дольшери, казалось, жили сами по себе. Женщина легко смахнула на пол какие-то бумаги, не глядя, ударила кулаком вбок, по монитору. Посыпались мелкие осколки, часть из них впилась в кожу, но Долли — та, что еще полчаса назад была Долли, а сейчас, пожалуй, уже не была никем, — этого даже не заметила. Хриплый, каркающий смех вновь сорвался с ее губ.
Мрия рванулась к ней, вцепилась в плечи:
— Да что ты творишь, тупая овца?!
