– В большинстве случаев заканчивающиеся купаниями… – поддержал его лейтенант.
В следующую минуту ядро попало в кормовую надстройку. Сирко видел, как разлетелась обшивка, вспыхнул пожар; послышались крики раненых.
– Капитан, – жестко повелел он, используя в качестве переводчика Гяура, – остановите корабль! Вы, лейтенант, – обратился к прибежавшему на мостик морскому офицеру, – немедленно отдайте приказ бомбардирам прекратить огонь.
– Мы-то можем его прекратить, господин полковник, прекратят ли испанцы?
– Они идут не сражаться, а победить. Сотник Гуран, казаков – к абордажному бою. И белый флаг, командор, немедленно белый флаг! Через несколько минут будет поздно. Переведите ему, Гяур, по-французски. И добавьте от себя, что на душу ляжет. Возможно, тогда он наконец проникнется важностью момента.
В это время на мостике флагманского сторожевика испанцев «Сан-Себастьян» тоже царило смятение. Если бы решение зависело только от капитана, он предпочел бы не нападать на целую эскадру больших французских кораблей, которые к тому же следуют в порт Кале и вовсе не собираются высаживать десант у форта, а тем более – прорываться к Дюнкерку.
Однако на сторожевике находился комендант «Мардика» майор дон Эстелло. Вчера утром капитан одного из судов, пришедших из Дании, передал ему сообщение какого-то прусского агента, что из Эмдема должны выйти два французских корабля, груженные оружием и порохом.
До сих пор майору Эстелло, лишь недавно назначенному комендантом форта, еще ни разу не удавалось хоть чем-нибудь отличиться. А сообщение о захвате или уничтожении двух таких судов противника хорошо легло бы строчками первого донесения в Мадрид по поводу того, как гарнизон форта и переданный ему отряд сторожевиков противостоят французам. Вот почему Эстелло решил лично возглавить отряд кораблей, подстерегавший вражеские арсеналы под парусами.
Как назло, в отряде оказалось всего три боеспособных корабля. Четвертый дон Эстелло заставил выйти в море, несмотря на то что у него имелись серьезные повреждения. Пятым же «сторожевиком» стала небольшая рыбацкая шхуна с экипажем в пятнадцать человек, вооруженная всего двумя легкими орудиями. Чтобы как-то оправдать ее появление, дон Эстелло приказал укрепить «мощь» шхуны десятью мушкетерами и фальконетом, посоветовав при этом капитану держаться позади отряда и подальше от врага. Главное, чтобы французы видели, что кораблей пять, и в расчетах своих исходили из этого.
Теперь уже стало ясно, что корабли, о которых сообщал агент, то ли уже проскочили, то ли еще не появлялись. Во всяком случае, капитан «Сан-Себастьяна», хорошо знавший названия судов, готов был голову дать на отсечение, что ни одного, ни другого в этом отряде французских кораблей нет. Но было поздно. Комендант форта слишком вошел в азарт, чтобы решиться отойти, не вступив в схватку с французами.
– Господин капитан, господин капитан! – вывел его из раздумья голос марсового матроса, – французский флагман поднял белый флаг!
– Что?! – всполошился капитан, нервно хватая лежавшую перед ним на подставке подзорную трубу. – Что ты сказал, болван?! Какой еще белый флаг?
– Потому что он белый, проглоти меня кашалот!
С минуту оба – капитан судна и дон Эстелло – молча рассматривали флаг на «Женевьеве», потом на двух ближайших к ней кораблях. То, что они видели, казалось невероятным: пять больших французских судов, хотя и не военной постройки, но вооруженных орудиями, без боя сдавались испанским сторожевикам! Комендант настолько был удивлен этим, что не решался оторваться от окуляра трубы, дабы не оказалось, что все, что он видит – морской мираж.
– Что вы на это скажете, комендант? – простуженным голосом прохрипел пятидесятилетний, не в меру располневший капитан-командор.
– Только то, что французам почему-то перехотелось идти на дно. Убедившись, что наши корабли быстроходны, маневренны и отлично вооружены, они решили уладить это недоразумение. Эти лягушатники попросту не ожидали увидеть нас так далеко от берега.
Командор, швырнув в рот горсть табака, вдумчиво разжевал его и процедил:
– Не думаю, чтобы для французского командора это была бы первая в жизни стычка. Мне приходилось видеть, как французские моряки принимали бой даже тогда, когда их корабль выступал против трех мореходов противника.
– Но флаг-то белый, командор. Принимайте решение.
– Что же тут решать? – по-верблюжьи, с достоинством сплевывал тот. – Сближаться – и на абордаж.
– Зачем? Они ведь сдаются. Смотрите: они почти остановились. Пошлите два корабля им в тыл и потребуйте следовать за нами в форт «Мардик».
– Они подчинятся этому требованию лишь тогда, когда наши солдаты окажутся хотя бы на флагманском корабле. В противном случае попытаются прорваться к французским берегам. А дело идет к ночи.
– Не нравится мне все это, господа, – появился за их спинами полковник, командовавший отрядом размещенных на сторожевиках солдат. – Уж слишком быстро французы выявили покорность судьбе. Это на них не похоже.
– Вот и заставьте их по-настоящему просить пощады, – жестко ответил дон Эстелло. – Сообщите на суда, капитан: солдатам и экипажам судов готовиться к абордажу.
– Сигнальщик! – крикнул командор. – Сигнал кораблям: прекратить огонь. Подойти к французам, подняться на борт, захватить их суда.
– Невелика честь нападать на торговые суда, командор, – проворчал дон Эстелло, декларируя явно запоздалое рыцарство. – Но все же будет лучше, если Людовик XIV не досчитается их.
– Пусть постоят у стен форта, – прохрипел капитан. – Даже если они загружены не оружием, а прусским пивом. – И сразу же скомандовал: – Прекратить огонь! Курс на флагманский корабль французов. Приготовиться к абордажу. Если французы не окажут сопротивления, оружие в ход не пускать. Обезоружить и считать их пленными.
И, пока солдаты и часть команды суетились, управляясь с парусами и готовя абордажные крючья, внимательно осматривал в подзорную трубу палубы покачивающихся на волнах французских кораблей, которые, впрочем, уже отчетливо просматривались с его капитанского мостика даже невооруженным глазом.
Он решительно не понимал, что там происходит. У бортов стоят матросы и офицеры охраны. Однако на приближающийся корабль они смотрят скорее с интересом пассажиров, радующихся случайно встреченному посреди океана чужеземному кораблю. Никаких приготовлений к бою. Как, впрочем, и к сдаче корабля. Но почему так происходит? Ведь если капитан действительно намерен сдать команду судна, он должен был выстроить ее и охрану на палубе и сдать оружие. Такова древняя морская традиция, которая определяет ритуал сдачи судна в плен. Однако же по всему видно, что капитан французского судна вообще не собирается этого делать.
41
Поняв, что участь маркиза окончательно предрешена, граф де Моле приказал своему оруженосцу седлать коней.
Приезд оказался крайне неудачным. Встретиться с ним после суда над д’Атьеном графиня не пожелала; пытаться же каким-то образом ухаживать за девушкой после всей этой дурацкой истории с покушением уже бессмысленно. Вообще-то, на ночь глядя отправляться в дорогу не принято, однако де Моле предпочитал заночевать в ближайшем заезжем дворе, чем вновь испытывать гостеприимство хладнокровной, расчетливой владелицы этого мрачного замка.
