– Нет! – закричал Майк, много громче, чем намеревался. Мери сделала презрительную гримаску, а родители недоумевающе на него посмотрели. – Я хочу сказать, что там дождь собирается, – продолжил он гораздо тише. – Давайте отложим до завтра, когда будет светло. Я сам пойду и посмотрю, что там.
Отец молча вернулся в ванную. Мама подошла к Майку, погладила Мемо по голове, попробовала пальцем ее щеку и сказала:
– Кажется, мама сейчас заснет. Давай-ка я останусь с ней и покормлю ее, когда она проснется. А ты ступай к себе, поспи.
Майк сглотнул и опустил все еще дрожащую руку, оперев ее на колено. Хоть оно тоже было не таким уж твердым. Он все еще чувствовал, что внизу что-то есть, отделенное от него все лишь неполным дюймом доски пола и ковриком сорокалетней давности. Он чувствовал, что оно там, внизу, сидит и ждет, чтобы он ушел.
– Нет, – спокойно ответил он маме. – Я останусь и закончу с кормлением.
Он улыбнулся, мать потрепала его по волосам и вернулась к себе в комнату.
Майк подождал. Через минуту Мемо открыла глаза. За окном бесшумно сверкнула молния.
Глава 16
Дождя не было ни в воскресенье, ни в понедельник, хотя серые дни стояли словно насыщенные влагой. Отец назначил кремацию дяди Арта на среду, проходить она должна была в Пеории, и еще оставались некоторые детали для уточнения, в частности нужно было оповестить знакомых. Собирались приехать трое – старый армейский приятель дяди Арта, двоюродный брат, с которым он поддерживал отношения, и бывшая жена – поэтому после кремации должна была состояться короткая мемориальная служба. Церемония была назначена на три часа дня в том единственном похоронном бюро Пеории, которое занималось кремацией.
В понедельник Старик много раз пытался позвонить Джи Пи Конгдену, но там никто не снимал трубку. Дьюан как раз стоял у входной двери, и мог слышать весь разговор, когда констебль Барни явился с жалобой.
– Ну, Даррен, – обратился он к Старику. – Джи Пи всем жалуется, что вы убили его собаку.
Старик ощерился.
– Проклятая собака набросилась на моего сына. Чертов доберман с микроскопическими мозгами, впрочем и у самого Джи Пи они не больше.
Барни мял в руках шляпу, его пальцы нервно поглаживали ее скользкую ленту внутри нее.
– Джи Пи утверждает, что собака была внутри дома. И что там же он и обнаружил тело. Что кто-то забрался в дом и убил собаку.
Старик сплюнул в пыль.
– Черт подери, да вы прекрасно знаете, что это такая же ложь как и, например, большинство нарушений, которые он обнаруживает на дорогах. Собака была внутри дома, когда мы постучали. Затем мы с сыном обошли сарай, разыскивая кадиллак Арта… Который, между прочим, совершенно не должен был там находиться. Это противозаконно, покупать пострадавшую в аварии машину, пока следствие еще не закончено. Как бы то ни было, пес прыгнул на Дьюана после того, как мы прошли во двор, а это значит, что этот засранец Конгден выпустил собаку специально, чтобы она напала на нас.
Барни внимательно заглянул Старику в глаза.
– У вас есть доказательства, что все именно так и было?
Старик рассмеялся.
– А почему он послал вас ко мне? У Конгдена самого есть доказательства, что это именно я убил его добермана?
– Он сказал, что вас видели его соседи.
– Вранье. С ним по соседству живет миссис Дюмонт, а она слепая. Во всем том квартале меня знает только Миц Йенсен, а она уехала в Оук Хилл со своим сыном, Джимми. Кроме того, я имел законное право находиться на его участке. Конгден нелегально завладел собственностью моего брата и снял дверцы, по которым можно было установить подлинную природу инцидента.
Барни резко нахлобучил шляпу на голову и дернул козырек.
– О чем вы толкуете, Даррен?
– Я говорю о двух пропавших дверях с правой стороны кадиллака, на которых имелись свидетельства происшедшего инцидента. Следы красной краски. Красной, как краска того грузовика, который неделю назад пытался сбить моего сына.
Барни вынул из кармана блокнот, огрызок карандаша и принялся что-то записывать. Потом он снова поднял глаза.
– Вы сообщили об этом шерифу Конуэю?
– Вы сами прекрасно знаете, что я звонил ему, – сердито ответил Старик. Он очень нервничал и все время потирал щеки. В это утро он побрился и отсутствие щетины как бы удивляло его. – Он сказал, что разберется с этим делом. И я попросил его разобраться получше, потому что иначе я выдвину обвинения против него и Конгдена в том, что они не произвели надлежащего расследования.
– Итак, вы считаете, что на месте аварии присутствовала вторая машина?
Старик оглянулся на Дьюана, стоявшего там же, у притолоки двери.
– Я только знаю, что мой брат никогда бы не стал ехать по мосту на скорости семьдесят миль, – сказал он, обращаясь к констеблю Барни. – Арт всегда скрупулезно выполнял все предписания насчет скорости, даже на таких дерьмовых дорогах, как Джубили Колледж Роуд. Нет, тут что-то не так, кто-то сбил его машину.
Барни направился обратно к машине.
– Я позвоню Конгдену и скажу, что я все проверил, – сказал он, не оборачиваясь.
Дьюан удивленно моргнул. Дорожно-транспортные происшествия на шоссе округа не входили в круг обязанностей городского констебля, поэтому его вмешательство было чистой любезностью. Просто и ясно.
– Между прочим, – продолжил констебль, – Я скажу мировому судье, что его соседи, должно быть, ошиблись. Возможно собака умерла вследствие естественных причин. Этот чертов кобель и на меня бросался несколько раз. – И он протянул Старику руку. – Я чертовски сожалею о гибели вашего брата, Даррен.
Удивленный Старик молча пожал протянутую констеблем руку. Дьюан шагнул в сторону и стал рядом с отцом, пока они провожали взглядами удалявшуюся по аллее машину. Дьюану показалось, что если он обернется и посмотрит на отца прямо сейчас, то увидит в его глазах слезы. В первый раз после гибели Арта. Но он не обернулся.
В тот же вечер они поехали домой к Арту, чтобы взять костюм, в котором того должны были хоронить.
– Чертовски глупо, – раздраженно бормотал Старик, пока они ехали в пикапе. – Они не собираются выставлять его, просто сожгут прямо в закрытом гробу. Арт вполне мог бы лежать там голым, без всякой разницы для него или для нас.
Дьюан узнал знакомые нотки в этом ворчании, признак длительного воздержания от выпивки, так же впрочем как признак горя или плохого характера. Старик шел на побитие собственного рекорда, установленного два года назад.
Этой поездки Дьюан нетерпеливо ждал. Он не хотел придавать большого значения розыскам книги, обнаруженной дядей Артом и бывшей с ним во время аварии, но он знал, что Старик непременно должен будет съездить к брату домой до похорон.
