Дьюан прибыл часам к шести – отец подбросил его под дороге в забегаловку «Под Черным Деревом» – и примерно полчаса провел в разговорах со взрослыми, расположившимися на тенистом газоне, вместо того, чтобы сразу помчаться на дальнее пастбище к ребятам. Сегодня ради такого торжественного случая он надел новые вельветовые брюки и красную фланелевую рубашку, подаренные ему дядей Артом на Рождество. Правда этого никто не заметил.
На пастбище он обнаружил небольшую горку свежевыкопанной земли и усталых мальчиков, сидящих вокруг огромной ямы диаметром фута три. Склон под ними был буквально засыпан большими камнями, которые они вытащили из ямы.
– Привет. – И Дьюан уселся на одни из камней. – Думаете в этот раз наткнулись на вход?
Тени стали длиннее и в этой части пастбища уже было довольно сумрачно. Ручеек журчал где-то поблизости, не больше чем футах в двадцати ниже по склону, как раз позади ровной площадки, которую Дейл называл «дорогой бутлегеров».
Дейл вытер лоб, оставив на нем полосу грязи.
– Да, может быть. Смотри… Позади этого большого камня мы нашли гнилую деревяшку.
– Старая коряга, да? – кивнул Дьюан.
– Нет! – сердито выкрикнул Лоуренс. Его футболка представляла собой сплошное грязное пятно. – Это одна из досок над входом в пещеру.
– Притолока, – пояснил Майк.
Дьюан снова кивнул и поддел деревяшку носком черного кеда. На ней виднелись следы от срубленных сучков.
– Гм-м, – промычал он.
– Я уже сказал им, что они занимаются глупостями, – беззаботно заметил Джим Харлен. Он подвинулся, чтобы гипсовая шина легла немного поудобнее, по всему было видно, что его рука все еще болит, а бинт, обмотанный вокруг головы, напомнил Дьюану фильм «Красный Знак Доблести» Крейна. Он попытался представить Джима в роли Генри Флеминга.
– Ты тоже копаешь? – спросил у него Дьюан.
Харлен насмешливо фыркнул.
– Еще чего. Я лучше займусь продажей спиртного, когда мы его здесь отыщем.
– Думаешь оно будет пригодным? – голос Дьюана звучал невинно.
– А как же, почему нет? Ведь вино и всякие такие вещи становится только дороже после того, как их некоторое время выдерживают в подвалах. Правильно?
Майк О'Рурк рассмеялся.
– Не уверен, что это относится и к джину. А ты что думаешь, Дьюан?
Дьюан подобрал с земли палочку и принялся что-то чертить на холмике вырытой земли. Яма была достаточно глубока, чтобы Лоуренс уже залез туда, и теперь висел вниз головой и только колени его торчали наружу. Дьюан заметил, что это не совсем туннель, скорее просто выемка в склоне. Как и большинство тех туннелей, что они вырыли за последнее время.
– Мне кажется, что можно заработать гораздо больше, если продать машины, что остались там внутри, – вслух заметил он, вступая в игру. В конце концов какой вред в том, чтобы рисовать в своем воображении эту порядком набитую товаром пещеру, которая прячется прямо под ногами? Разве это более «фантастично», чем то, что он расследует вот уже две с лишним недели?
Впрочем только Дьюан знал, что в его исследованиях нет ничего фантастичного. Словно ненароком он коснулся пальцами кармана рубашки, но тут же вспомнил, что оставил блокнот дома, спрятав его в укромном месте, где уже лежали остальные блокноты с записями.
– Угу, – сказал Дейл, – или заработать целое состояние, устраивая сюда экскурсии. Дядя Генри говорит, что он разрешил бы нам провести сюда свет и оставить пещеру в том виде, в каком мы ее найдем.
– Отлично, – согласился Дьюан. – Ах да, совсем забыл передать, что ваша мама велела вам идти домой почиститься. Они уже начинают готовить мясо.
Мальчики было помедлили, колеблясь между угасающими надеждами и подступающим голодом. Победил голод.
Болтая и хохоча они двинулись обратно к дому дяди Генри, у каждого на плече подобно ружью лежала лопата. Встретившееся им стадо коров с недоумением уставилось на них и уступило дорогу. Вся шестерка была примерно в сотне ярдов от последнего забора, когда ноздри им защекотал запах жарящегося мяса.
Обедать уселись в патио, как называла тетя Лина внутренний дворик с восточной стороны дома, когда тени уже поглотили последние золотые отблески солнечного света на лужайке. Аппетитный дымок курился над ямой для барбекю
[30]
, которую дядя Генри соорудил позади водопроводной колонки рядом с деревянным забором. Несмотря на уверения Майка, что вареной кукурузы, салата, булочки и десерта на обед более, чем достаточно, тетя Лина подала ему целую сковороду зубатки, великолепно прожаренной до вкусной хрустящей корочки. Наряду с рыбой и мясом мальчики получили по две тарелки салата из колечек лука, перемешанных с другими овощами, сорванными с грядки всего часом раньше. Молоко было таким холодным, что ломило зубы и очень свежим – дядя Генри как раз утром пропустил его через сепаратор и хранил на льду целый день.
Пока они ели, заметно посвежело. Налетевший ветерок ощутимо смягчил влажность воздуха и зашуршал над лужайкой ветвями деревьев. Бесконечные кукурузные поля, простершиеся на север и запад от дороги, словно бы вздыхали на каком-то неизвестным шелковом языке.
Дети уселись отдельно, разместившись на каменных ступеньках и бордюрах цветочных клумб – тетя Лина засадила примерно три акра цветами самых разнообразных ботанических направлений – в то время как взрослые образовали свой кружок, положив тарелки на колени или широкие подлокотники кресел. Дядя Генри вынес бочонок домашнего пива, предварительно охлажденного во льду в гараже, и кружки.
В общей разноголосице ухо Дейла не могло выделить ни одного знакомого голоса и теперь с трудом вспоминал, как они звучат по отдельности: нервное хихиканье и всегда возбужденный голос Кевина, протяжный говор Харлена и его шуточки, которые заставляли их всех буквально складываться пополам от смеха, высказанные вполголоса ремарки Майка, высокий голосок Лоуренса, он говорил так быстро, будто боялся, что иначе его не дослушают до конца. Редкие спокойные комментарии Дьюана. Голоса взрослых были также хорошо знакомы. Пронзительно звучал голос дяди Генри, когда он рассказывал о своей последней находке на пастбище – небольшой кусочек кузова старинного «пирс-эрроу». По его мнению это был верный признак того, что некие гангстеры приезжали к Пещере Бутлегера и нашли там плохой конец. Хрипловатый смех тети Лины, который Дейл так любил, ему казалось, что это самый осмысленный и совершенно уникальный из всех звуков, издаваемых человеком, который когда-либо слышал Дейл. Голоса его отца и матери, знакомые как шелест ветра в листве, отец менее скованный, чем обычно, рассказывает о всяких смешных историях, случавшихся с ним в дороге. Какое-то моложавое хихиканье мамы Харлена, возбужденное и немного чересчур громкое, как будто она уже слишком много выпила или, подобно Лоуренсу, боится, что ее не услышат.
