Ребята молча продолжали смотреть в небо, пока Дьюан не нарушил молчание.
– Ребята, а вы продолжаете следить за Ван Сайком, Руном и всеми остальными, а?
Майк, Кевин и Дейл обменялись взглядами. Дейл почувствовал себя виноватым, будто бы он нарушил данное обещание.
– Ну, мы начали было, но…
– Все нормально, – махнул рукой Дьюан. – Это была глупая идея. Но я хотел с вами кое о чем поговорить… Может давайте соберемся завтра… Днем?
– Давайте соберемся в пещере, – предложил Харлен.
Остальные зашикали на него.
– Я не собираюсь тащиться в такую даль, – сказал Кевин. – Как насчет курятника Майка?
Майк кивнул. Дьюан тоже.
– В десять? – спросил Дейл. Мультфильмы, которые они с Лоуренсом любили смотреть в субботу утром – «Хекль и Джекль», «Раф и Редди» – к этому времени должны были уже закончиться.
– Давайте попозже, – сказал Дьюан. – Утром я должен сделать кое-какие дела по дому. Лучше в час дня. Давайте?
На этот раз согласились все кроме Харлена.
– У меня есть другие дела, поважнее, – завоображал он.
– Могу поспорить, – как всегда спокойно и тихо вставил Кевин, – что ты собираешься попросить Мишель Стаффни дать тебе автограф. Лучше всего если она напишет пару слов на твоей гипсовой шине.
В этот раз взрослым пришлось подняться на веранду, чтобы утихомирить расшумевшихся ребят.
Остаток вечера Дьюан провел чудесно. Он был доволен, что сдержался и не рассказал друзьям о Колоколе Борджиа, и особенно об откровениях миссис Мун, так как раз тогда подошли взрослые и все стали разговаривать о космосе, о звездах, о космических путешествиях, о жизни вне земли и в этой болтовне прошло несколько часов. Дейл рассказал отцу о Дне Эхо-Наблюдений, намеченном на август, и дядя Генри и тетя Лина безоговорочно одобрили эту идею. Чтобы большой спутник был хорошо виден, Кевин пообещал принести телескоп, и Дьюан с удивлением услышал собственный голос, когда он предложил принести и свой самодельный.
Около одиннадцати все стали разъезжаться, и Дьюан приготовился было топать домой один, он знал, что Старика не будет дома до самого утра, но отец Дейла настоял на том, чтобы они подвезли его до дома. Так и сделали, и Стюарты высадили мальчика у самой двери на кухню.
– У вас ни в одной комнате нет света, – сказал мистер Стюарт. – Думаешь, твой отец уже спит?
– Наверное, – ответил Дьюан и мысленно дал себе пинка за то, что забыл оставить свет включенным.
Мистер Стюарт дождался, пока Дьюан не вошел на кухню, помахал ему из окна машины и они уехали. Дьюан немного постоял, глядя, как удаляется вдоль аллеи красный свет задних фар.
Понимая, что ведет себя довольно странно, Дьюан прошел по первому этаже к входной двери и запер ее, прежде чем спуститься к себе в подвал. Затем снял праздничную одежду и принял душ, но прежде чем натянуть пижаму, облачился в старые брюки, комнатные тапки и залатанную, но чистенькую рубашку. Он чувствовал себя ужасно усталым, все события долгого дня лежали на его плечах как тяжелый груз, но даже утомленный, мозг жаждал работы, и мальчик решил еще немного потрудиться. Тем более что, поскольку входная дверь заперта, ему все равно придется дожидаться возвращения Старика. Он включил радио, отыскал станцию Демойна и стал работать.
Вернее стал пытаться работать. Сейчас его очерки и заметки казались ему детскими и пустыми. Он подумал, не сесть ли ему за настоящую повесть. Нет, он еще не готов. Согласно его планам начать писать повесть он должен самое раннее в следующем году. Дьюан пролистал блокноты с описанием персонажей, попытками передачи действий, упражнения, в которых он пытался подражать стилю различных писателей – Эрнеста Хемингуэя, Нормана Мейлера, Трумэна Капоте, Ирвина Шоу. Он вздохнул, снова упрятал блокноты в тайник и плюхнулся на кровать, задрав ноги в тапочках на металлическую спинку. За прошлую зиму он вырос из своей старой кровати и теперь мог спать только либо по диагонали, либо поджав ноги. Но Старику он об этом еще не говорил. Все равно они не могли себе позволить купить новую кровать прямо сейчас. Дьюан знал, что на втором этаже стоит неиспользуемая лишняя кровать, та, на которой спала мама, когда была жива. Но Дьюан не хотел просить ее у отца.
Он смотрел в потолок и думал о миссис Мун, о Колоколе, о паутине невообразимых фактов, причем «паутине» в самом прямом смысле, фантазиях, предположениях и выводах, которые напрашивались из всего этого. Дядя Арт увидел всю проблему целиком. Если бы он узнал о событиях января 1900 года, чтобы он тогда подумал? Дьюану пришла в голову мысль, а не сохранить ли это в тайне от ребят.
Нет, они заслужили право знать обо всем. Что бы ни случилось, это в равной степени коснется и их тоже.
Дьюан уже засыпал, когда услышал, что пикап Старика приближается к дому по аллее.
Все еще сонный Дьюан поднялся по ступенькам, прошел через темную кухню и отпер входную дверь. Он был уже на полпути вниз, когда понял, что двигатель пикапа все еще работает, не узнать стук неисправного цилиндра было невозможно. Дьюан вернулся назад и подошел к открытой двери.
Машина стояла в самом центре двора, дверца со стороны водителя была распахнута, передние фары все еще горели. Свет в кабине тоже горел и Дьюан увидел, что машина пуста.
Вдруг из сарая раздался такой грохот, что Дьюан отступил в страхе обратно на кухню и уставился на комбайн, выкатившийся из больших южных дверей сарая, его передняя часть выдавалась вперед, как нож бульдозера. Дьюан увидел, как переливается свет от уличного фонаря на режущих зубцах и цепях и понял, что Старик не поставил защиту ни на один из восьми блоков.
Но зато, что он сделал, так это открыл ворота на южное поле и огромная машина прогрохотала мимо мальчика, пересекла амбарный двор и поехала к полю. На мгновение в кабине мелькнул силуэт Старика, он ненавидел застекленные кабины и всегда покупал комбайны со старыми, открытыми кабинами. И вот машина окончательно исчезла в высокой кукурузе.
Дьюан застонал. Старику случалось разбить машину, когда он возвращался домой пьяным, но прежде никогда он не трогал их сельскохозяйственного инвентаря. А новый комбайн или початкосрыватель стоят целое состояние.
Как был в комнатных тапочках, Дьюан выбежал из дома и побежал к воротам, пытаясь криком перекрыть рев машины. Но напрасно. Комбайн с ходу ворвался в ближайший ряд и пошел кромсать жнивье, держа направление на юг. Стебли были не выше двадцати дюймов, на них еще даже не завязались ушки, но уборочному механизму это было безразлично. Дьюан простонал еще раз, когда увидел, как бессильно падают нежные стебли и попадают под резцы, как восемь сборочных направляющих передавали их на цепи и потом на длинные металлические валики. Цепям полагалось направить их между валиками, после чего початки должны были поступать в бункер. Если бы они только были.
На землю хлынул дождь початков и воздух наполнился пылью, комбайн повернул вправо, затем влево и загромыхал прямо по полю, оставляя за собой скошенную полосу, шириной по меньшей мере в тридцать футов. Дьюан продолжал кричать, выскочил за ворота и побежал дальше, размахивая руками. Старик даже не оглядывался.
