Когда они останавливались на Гаити, Маргрет поражалась множеству деревьев со съедобными плодами; видела, что заливы там кишат рыбой, а леса – птицами и зверьем. Там не нужно страшиться долгой, холодной зимы и заботиться о теплых одеждах; там удовлетворяются сандалиями, которые умело выплетает всякий мальчишка-тубилец, и круглый год наслаждаются удивительной красотой, окружающей тебя на каждом шагу.
«Но у тебя другая судьба, – напомнила себе Маргрет. – Тебе достался не южный, а этот, холодный и суровый, замшелый остров. И выбора у тебя не было. Очевидно, остров, как и могила… – каждому изгнаннику достается свой. «Остров, как и могила», – уловила она странность этого сравнения.
Вода в озере еще не прогрелась, но все же она была значительно теплее, чем там, в фиорде, а тем более – в водопаде. Решив, что под вечер обязательно устроит себе «йорданную купель», Маргрет обошла озерцо, и в той ее части, которая прилегала к едва дышащему наскальному родничку, обнаружила целый косяк довольно больших рыбин. Профессор Регус как-то сказал ей, что рыб Господь рассевает с помощью птиц, которые, перелетая с озера на озеро, из речки – на пруд, переносят на лапках их икринки. Теперь она была признательна учителю за это познание, ибо оно избавляло ее от еще одной загадки острова и загадки жизни. Хотя в то же время она понимала, что зародыши коз ни какие птицы, ни на каких лапках перенести не могли. Но, может, когда-то их выпустили здесь местные мореплаватели? А еще здесь могут быть тетерева, дикие утки, зайцы, лоси и олени…
Теперь Маргрет могла лишь сожалеть, что на охоте – вместе с отцом и его гостями – ей пришлось побывать всего трижды. Да и то, подобно другим женщинам, она проезжала верхом лишь небольшую часть леса, чтобы дождаться мужчин у охотничьего домика. А где-то там, вдалеке, трубили охотничьи рога, убегали от погони лоси и косули; где-то отчаянно нападал на всадников дикий вепрь, который может оказаться и здесь… И дразнили охотников стаи перепелов, уток или диких гусей…
Размочив в родниковой воде половинку черного сухаря, Маргрет превратила его в королевский завтрак и внимательно осмотрела то место, где вчера они срубили две ели. «Нет, – решила герцогиня, – ставить хижину следует чуть дальше, за распадком, чтобы она не оказалась на виду у всякого зверья, которое забредет сюда.
Осмотревшись, она приметила четыре ели, произраставшие почти ровно в ряд, на расстоянии двух-трех шагов друг от друга. Маргрет помнила, что Рой превратил те две срубленные ели в остов шатра. Здесь же эти четыре ели точно так же могут оказаться опорами – стоит только срубить их вершины где-то на уровне человеческого роста. Или чуть-чуть пониже. Высокой хижина быть не должна, иначе зимой в ней будет невыносимо холодно.
Нравилось ей и то, что хижина окажется прикрытой кронами двух высоких старых сосен и нескольких елей: все же хоть какая-то защита от дождя и снега. К тому же ни с моря, ни из глубины острова ветер сюда не прорывался, а солнце, едва взойдя, уже проникало сюда через своеобразный пролом в хребте, чтобы освещать эту площадку от полудня и почти до заката.
Как и где построить хижину, как добыть пищу, как спастись от зверья… Все это и есть частица той сложной «науки жизни», о которой когда-то так упорно твердил неисправимый безбожник, профессор Регус. Но только здесь, на необитаемом острове, придется по-настоящему задумываться над массой всевозможных событий, явлений и происшествий, над которыми никогда не задумывалась бы там, в замке, и которые, в конечном итоге, творят ту самую науку жития человеческого.
«Здесь тебе придется, – говорила себе Маргрет, продолжая обследовать распадок, от хребта до Йордана, как решила называть их озерце, – подключать все жизненные познания, весь свой житейский опыт, и каждый день учиться выживать, причем не только одной, но и вместе с Роем и Бастианной, со всеми, кем только Господь сподобил населить этот клочок забытой, заброшенной ангелами-хранителями земли.
Когда выбор места для хижины было окончательно сделан, Маргрет подхватила несколько сухих веток и отнесла к жертвеннику. Из больших камней они выложат здесь кострище, которое защищало бы костер от ветра, и расположат его между кронами вон тех сосен, чтобы они хоть немного прикрывали от дождя. Здесь же, под одной из крон, устроят из камней хранилище для сухих дров, которое прикроют куском парусины и ельником. А также насобирают сухого мха и травы, пользуясь которыми, всегда разводил костер Отставной Бомбардир. Так что, заметив вдалеке судно, они смогут быстро развести костер. Впрочем, они будут стараться, чтобы «маяк» их горел как можно чаще, особенно по ночам… А вдруг?! Здесь, у этого костра, они будут готовить ужины, здесь же будут просиживать долгие островные вечера…
Обогнув ложбину с запада, Маргрет прошла опушкой леса до склона долины, на которой видела стадо коз. На гребне склона она оказалась в то время, когда последние животные восходили на небольшой перевал, слева от которого открывалась подковообразная бухточка. Дальше, по склону начинались густые заросли ельника, сосны и еще каких-то деревьев и кустарника, углубляться в которые она не решилась. Вернувшись на западный, более открытый берег острова, норд-герцогиня долго брела горной, усеянной россыпями камней и рощицами, равниной, край которой очень полого спускался к океану. Хотя Бастианну это и возмущает, но Рой прав: устраиваться на острове, не ведая, что он собой представляет, будет трудно. Нужно знать обо всем, что расположено хотя бы в двух-трех милях от лагеря.
Вот почему Маргрет все решительнее отдалялась от «форта», и ей открывались все новые части острова, который где-то там, за серпообразной бухтой, уходил на запад, чтобы через полторы-две мили оборваться крутыми, потрескавшимися скалами безлесого мыса.
«Очевидно, это и есть западная окраина острова», – решила Маргрет. Но сегодня она туда не пойдет. К такому походу нужно готовиться серьезнее. Рой на верном пути: следует подготовить шлюпку, установить на ней парус и, действительно, обойти весь остров, чтобы иметь представление обо всем, что создано здесь земными и небесными силами.
Последним ее открытием стало озеро. Оно явилось Маргрет совершенно неожиданно, в узкой каменистой долине. По размерам оно казалось раз в десять дольше Йордана и тоже было пресным; а не переполнялось потому, что через пролом в его «плотине» вода попадала в «заржавевший», покрытый скользким мхом овражек, чтобы затем, уже по склону, стекать в океан.
Сначала норд-герцогине открылась лишь прибрежная часть озера, но за лозняком укрывалась от глаз еще одна, более широкая, почти весь плес, которой был занят большой стаей диких гусей. Вторая стая устилала своими телами луг на том берегу. Прекрасный зеленый луг, ковровым покрывалом поднимавшийся к скальному распадку, у которого особняком расположилась на отдых небольшая стая уток.
«Сотворив пядь земли, Господь обязательно позаботится о том, чтобы человек мог на ней пропитаться», – мудро молвила Бастианна, и теперь Маргрет оставалось лишь пожалеть, что ее нет где-то поблизости.
Зато горделивая гусиная пара оказалась рядом. Поддавшись азарту охотника, Маргрет даже подняла арбалет, приготовившись пустить стрелу, но в последнее мгновение сдержалась. Убив птицу в озере, она все равно не сумела бы достать ее. Для этого нужно было бы раздеваться и пускаться вплавь, а плавать она не умела, сия наука ей еще только предстояла. Что же касается гусей, то они казались совершенно не пуганными и, на удивление, беспечными. Появление человека даже не заставило их отплыть подальше от берега, не говоря уже о том, чтобы подняться в воздух. Тем не менее гусыня, белокрылая гордая мадам, как-то очень настороженно наблюдала за норд-герцогиней, поводя шеей и все время старалась прикрыть собой более крупного, сильного, но беспечного самца.
