— Заброшенную скотобойню мы найдем и без номера, — резко отреагировал Рябов.
Я погладил кошку.
— У, ты моя хорошенькая. Напугалась?!
— А кошку на вашем месте я бы не гладил, — помрачнел Рябов. — Сами понимаете, рискованно иметь дома кошку-вампиршу.
5.
Я не люблю скотобойни.
Тем более заброшенные. И в центре Москвы.
Однако, дело есть дело, и мне пришлось в следующую полночь (днем мы сдавали Мурку в ветлечебницу) отправиться со своим другом и наставником в это богом забытое место.
Мы ходили мимо железных крюков транспортира, вдоль зловещих зловонных чанов…
— И где наши враги? — хмурился я.
И враги появились.
Дюжина вурдалаков отделилась от чанов скотобойни и, клацая кровавыми клыками, стала надвигаться стеной.
— Встречайте дорогих гостей, Петечка! — иронично заметил сыскарь. — Мордовороты знакомые…
Рябов был прав.
На нас надвигалась зловещая ватага: Малюта Скуратов, Дзержинский, Иоанн Грозный, Наполеон, Гитлер, Калигула, Изя Сталин…
— Доставайте распятие, акушер Кусков! — приказал Рябов. — А не то сожрут, как ягнят.
Я выудил из китайского пуховика палисандровое распятие и высоко вознес над головой.
Вампиры остановились, ошеломленно щелкая веками на меня и на Рябова.
Тогда сыщик выхватил именной браунинг и принялся расстреливать их серебряными пулями.
Но те (пули!) почему-то не брали нечисть.
Лишь Малюта Скуратов да Калигула сковырнулись и бесследно аннигилировались. Сталин же, напротив, неспешно вынул трубку, пахнул табачком «Герцеговина Флор».
— Зачем шумишь, дарагой? — зашевелил пегими усами. — Нэ надо!
И пошел прямо на нас.
За ним дернулись Дзержинский, Наполеон, Гитлер…
— Это конец! — прошептал я.
Рябов сунул пустой браунинг в потайную кобуру, покопался в кармане пальто, извлек крохотный мешочек, гордо поднял.
Вампиры стали чихать. Они крючились, приседали, ложились на бетонный пол и — аннигилировались без остатка.
Исчезли Сталин, Гитлер, Феликс Эдмундович… Все подонки!
Само здание скотобойни просветлело и засеяло в янтарных лучах полной луны.
— Да, что же, черт побери, у вас в этом мешке? — взвыл я.
Рябов дал мне понюхать.
Я опешил:
— Чеснок? Простой базарный чеснок?
Сыскарь по-отцовски снисходительно усмехнулся:
— Петя, жизнь богата сюрпризами. Сильнее серебряных пуль вампиры страшатся тривиального чеснока.
С этого дня я непременно съедаю на ночь по головке чеснока.
И сплю, как младенец.
Глава 16
В лоне пентагона
1.
Поздно вечером сыщик Рябов, как обычно, курил «Camel». Я же, акушер второго разряда, Петр Кусков, тщательно наводил стрелки на походных штанах. Кошка Мурка мирно дремала на телевизоре «Витязь».
— Петя, — тихо произнес сыскарь, — как вы относитесь к Соединенным Штатам Америки?
Я обомлел…
Вопрос показался диковатым в это полуночное время.
Я выдержал паузу, как говорится, потянул вола за хвост. Потом резко спросил:
— Что вы имеете в виду? Правительство США? Сенат? Американский народ? Или Пентагон?
— Включите новости! — жестко приказал Рябов.
Я быстро подскочил к зомбоящику, нажал красную кнопку.
— Эксперты Международного Валютного фонда, — бесстрастно вещал диктор, — посоветовали правительству России все площади озимых и яровых засеять куриной слепотой.
— Ага! — сыскарь пристегнул к поясу потайную кобуру. — Я так и думал…
— В Останкино? — сощурился я, надевая штаны хоть и с одной, но зато чрезвычайно остро отутюженной, стрелкой.
— В Вашингтон, — свел брови Рябов. — И прихватите всенепременно кошку Мурку.
— Какая она нам помощница? Только дрыхнет да жрет.
— Выполняйте!
2.
Вашингтон настораживал. Эти хрустально сверкающие небоскребы нагло соседствовали с жалкими лачугами и мусорными зловонными свалками. Заученные, точно приклеенные, улыбки белых воротничков… На каждом углу трансвеститы и бляди. Тьфу! Защити Троеручница!..
Ко всем подлостям этого континента, якобы Свободы, здесь стояла оглушительная жара, градусов двести (ста) по Фаренгейту, а по нашему родному Цельсию не меньше сорока.
Дико хотелось пить. Лимонад «Буратино» казался вековечной мечтой. Повсюду же продавалась лишь проклятая «Кола». Из баров и казино раздавалась ухарская музыка Мадонны и покойного Джексона. Сердце ранили безыдейные, пустые идеологически песни.
Рябов отмотал уже добрый десяток миль, я весь взмок, вприпрыжку летя за скороходным другом.
— Ради всего святого! — возопил я. — Куда мы так летим?
— В Пентагон, — обронил сыщик.
— На экскурсию? Вербовать агентов?
— Рыть тоннель… — сквозь зубы произнес сыщик.
А вот и огромная стена пятиугольного монстра.
Рябов сунул руку за пазуху, достал две складные лопаты, чудо российской оборонной нанопромышленности, с титановым штыком и черешком из столетнего дуба.
Не люблю копать ямы. Выпачкаешься весь, свинья свиньей. Да и устанешь, как вьючный ишак. Но все же, все же… Задача прорыть тоннель под самим логовом Пентагона меня вдохновила.
Я вгрызался в землю остервенело, вызывая испуганные взгляды Рябова, погружался в перегной США с дерзновенной стремительностью матёрого крота.
К вечеру над нами, пронзая земляной покров, послышались первые отчетливые звуки. Например, лай собак-убийц, что бегали по периметру внутренней стороны сооружения пытливого и, увы, никчемного американского разума.
3.
К утру, когда маленькая фосфоресцирующая стрелка моих часов «Победа» указала цифру «5», над нами забрезжил призрачный свет.
— Так-так, — Рябов стряхнул с подземного плана земляные крошки. — А вот и секретная лаборатория. Сектор «13-Бис». Российский… Здесь плотно окопались все эксперты Международного Валютного фонда.
— МВФ? — подсказал я аббревиатуру.
— Вот именно!
Отряхивая комки почвы и красных земляных червячков, мы спрятались за величавым серебристым цилиндром, внутри которого клокотала неизвестная и, наверняка, ядовитая жидкость.
В стеклянных колбах напротив нас, видимо, в физиологическом растворе или в чистейшем спирте, были помещены голые люди. Мужчины и даже женщины. Некоторые из них отличались завидным мускулистым и гармоничным сложением.
