Сыщик отпустил министра.
Тот встал на четвереньки, потом резко поднялся во весь свой крохотный рост. Шагнул к президенту:
— Надо вытаскивать из беды Юрбаса Абрамкина.
5.
Диспозиция, что и говорить, сложилась двусмысленная. Президент РФ, что чурка, молчит. Глава МВД вправляет вылезшую рубаху в казарменные штаны.
Я осторожно снял с бедовой головушки вертикали корону, надел на себя.
Глянул на Рябова.
Холодная струйка пота покатилась по позвоночнику.
Неужели?!
— Инспектор, — гортанно вскрикнул я, — неужто вы такого низкого мнения о моих умственных способностях?
— Дайте-ка! — Рябов сорвал с меня корону, водрузил себе на макушку. Очумело огляделся.
— Да что же вы ходите все вокруг да около?! — взвизгнул Нургаляйкин. — Корона какая-то особенная? Нанотехнологии? Сколково?
— На! — протянул ему сыщик.
Министр примерил. Глаза его полезли из орбит. Прохрипел:
— Это жизнь заставила… Я же в душе нежный. Обожаю удить карасей и плотву. Собирать на опушках рыжики-опята. Профессию свою ненавижу!
Ебитович волевым движением головы стряхнул корону на пол.
— Ой, тяжела же шапка Мономаха! — Рябов в медитативной задумчивости закурил «Кэмел». — Петя, вернемся к нашим баранам.
— Я готов!
— У вас имеются в наличии какие-нибудь медикаментозные средства, дабы вывести вертикаль из этого, скажем прямо, диковатого состояния?
— Мышьяк подойдет… — пробормотал Нургаляйкин. Пнул корону ногой. — А венец этот надо срочно уничтожить. От этой заразы вспыхнет на Руси бунт.
— Не трогать! — Абрамкин энергично захлопал глазами, прыжком бросился к короне, надел.
— Так-так… — припоминал я. — Медикаментозные средства? Тут не подойдет ни мышьяк, ни спирт. Исключительно электрошок. Как резиновой дубинкой по пяткам, только током.
— Что он такое несет? — Абрамкин во все стороны вертел головой.
— Сам в непонятке! — всплеснул Нургаляйкин руками. Вдруг улыбнулся от уха до уха. — Здравствуйте, господин президент! Как спалось?
— Привет, Ебитович! Уволю я тебя, подлеца. Отдам под трибунал.
— Отдавайте, господин президент! Искупая вину, готов сгнить на нарах.
— Жаль у нас смертная казнь отменена… — поморщился я.
— Петя, вы меня сегодня страшно озадачиваете! — свирепо скосился на меня Рябов.
Я смиренно понурился.
— Мой вам совет, герр президент, — продолжал инспектор, — избавьтесь от этого артефакта. Как бы он всю Россию не вверг в состояние каталепсии. Подобной вашей недавней.
— Опоздали! — усмехнулся Нургаляйкин. — Страна уж давно в этом состоянье находится. Иначе как бы она дружно проголосовала за Абрамкина?
— Не сыпь мне соль на рану, — попросил президент. — Значит, так! С сегодняшнего дня начинаем жить по-новому. Корона эта станет переходящей. Шапка Мономаха нам будет по плечу только в гуртовом виде.
— Не догоняю… — сыщик выщелкнул бычок в кремлевскую форточку.
— А что тут догонять? Я лично буду присутствовать на всех заседаниях правительства. Рапортующий будет обязан на себя надевать корону. Потом давать ее мне, для сверки.
— Эдакий прожектор правды… — прошептал Нургаляйкин.
— Как медик и потомственный акушер предупреждаю, — сощурился я, — глистократию это ввергнет в состояние ужаса. Накатит волна суицидов, мозги и капиталы ринутся за рубеж. Не исключена и пролонгированная эпидемия ползучей шизофрении.
— С этим мы как-нибудь разберемся, — оскалился герр президент. — Дорога в тысячу ли начинается с первого шага.
— Ай, была ни была! — с привизгом крикнул Ебитович, содрал с макушки президента венец и бросился вон.
— Вы видели это? — изумился Абрамкин.
— Мы остановим Иудушку, — ладонь Рябова потянулась к потайной кобуре.
— Не надо! Достаточно одного звонка.
6.
Звонка не хватило.
Нургаляйкин утек. Как пояснил Абрамкин, тайными кремлевскими подвалами.
Спутниковая съемка зафиксировала Ебитовича через пару часов в подмосковном лесу. На его поимку были брошены элитные силы спецназа. Беглец же успел где-то надежно схорониться, то ли в берлоге, то ли в дупле.
Абрамкин вытирал лицо носовым платком с президентской монограммой:
— И зачем ему корона в лесу? От кого он там хочет услышать божественную истину? От медведя? От белки?
Рябов мужественно заиграл желваками:
— Он крейзанулся…
Вот уже трое суток мы находись в кремлевских апартаментах, на всем готовеньком. Убойное питание, турецкая баня, махровый халат. Ни на минуту нельзя было оставлять президента с самим собой. Он вновь мог нырнуть в пучину каталепсии.
И надо сказать, за эти два дня с Абрамкиным произошла кардинальная метаморфоза. Он лично проводил заседания правительства РФ. Отправил в отставку премьера. Десяток тузов-управленцев получили коленом под зад.
— Я уничтожу глистократию! — упрямо шептал президент.
Дабы чем-то занять себя, Рябов играл на раскладном саксофоне дивно синкопированную мелодию «Когда святые маршируют». Я же в походном ноутбуке штудировал статьи о внематочной беременности. Как-никак, я акушер, повитуха.
После разгона кабинета министров Юрий Абрамкин зашел в нашу угловую комнатушку, рядом с Овальным кабинетом.
— Я вот чего, ребятушки, не понимаю… Использовали ли эту корону наши предки по назначению или же нет?
— Шейка матки… — упрямо зубрил я статью.
Зазвонил президентский мобила. Абрамкин рывком поднял его к уху.
— Алло? Вас понял.
Потом пояснил нам:
— Нургаляйкин вернулся.
Ебитович пришел обтрепанный, как Маугли. В одной рванине. И без венца.
Попросил лист бумаги и ручку.
Каллиграфическим почерком написал заявление об отставке.
— А где корона? — взметнул бровь Абрамкин.
— Медведь отобрал. Косолапый…
— Зачем же медведю корона?! — взвизгнул я. События явно приобретали крен нехороший.
Рябов прикоснулся к потайной кобуре браунинга.
— Теперь надо ждать неадекватного поведения подмосковных животных.
— Верни, сука, корону! — с людоедскими интонациями попросил президент.
— Я вам не егерь… С топтыгиными не на короткой ноге! — огрызнулся Ебитович.
— Верни, говорю!
И тут в дверь входит Ф. Ф. Медведкин, с венцом на макушке.
