С этой стороны стена была неширокой – не больше ста двадцати футов, – хотя слегка наклонной, местами даже нависшей, а на парапете вверху потрескивали факелы. Камни здесь относились еще к первоначальной постройке. Они были выщербленными и выветренными, потрескавшимися ото льда, поросшими сорняками и даже небольшими грибами. «Овощехранилища. Ни за что не опирайся на них», – говорил Том, когда на поверхности скалы попадались такие островки растительности.
Кейт понимала, что если в любой точке подъема вдруг начнет скользить, ее ничто не остановит, пока она не улетит в каньон. Она посмотрела на часы. 12:14. Как раз хватит времени, чтобы добраться до площадки.
Тряхнув головой, не глядя ни вниз, ни назад, распластавшись, как краб, на вертикальной стене Замка Дракулы, Кейт начала подъем.
Глава 39
Выпускным экзаменом Кейт в ее недолгой практике скалолазания с Томом стало восхождение на Третий Флатирон, огромную известняковую плиту, вздымавшуюся над Боулдером подобно отрезку разломанного тротуара, вывернутого на конце. На то восхождение ушла почти половина субботнего утра; сейчас же, по расчетам Кейт, на подъем ей осталось не больше пяти минут.
Найти опору для рук и ног на стене замка оказалось легче, чем на флатироне. Кейт по-прежнему сдвигалась вправо, время от времени замедляя движение, но ни разу не останавливаясь. Из совместных восхождений с Томом и наблюдений за бывшим мужем она запомнила, что скорость иногда заменяет сцепление, что само быстрое движение по скале порой позволяет держаться на поверхности, как мухе, там, где силы сцепления не хватит, если альпинист остановится.
Кейт не останавливалась.
Через пятьдесят футов стена стала еще круче – местами отвесной, а кое-где даже с отрицательным наклоном. Свет факелов сверху отчасти попадал сюда, но он был обманчив: то, что представлялось вполне надежной опорой, вдруг оказывалось миллиметровым слоем трухлявого камня или сорняком с двухдюймовыми корнями. Кейт продолжала карабкаться вверх, слегка опускаясь, скрепя сердце, в тех местах, где надо было обойти навес или гладкий участок. Она чувствовала, как в живот ей врезается рукоять дурацкого ножа, но было бы слишком опасно пытаться вытащить его из-за пояса и выбросить, не потеряв равновесия.
Она просчиталась, решив, что ей удастся быстрее пройти по четырехдюймовой полоске грунта в том месте, где из-за льда в камне появилась трещина. Поначалу так оно и оказалось, но потом земляной выступ обрушился с шуршанием песка, и она заскользила вниз, не имея надежных точек опоры или зацепов для рук, а ее дешевые башмаки без всякой пользы забарабанили по камню.
Кейт закрыла глаза и скрючила пальцы. Правая рука наткнулась на узенький выступ там, где каменная глыба была сдвинута на дюйм неведомым землетрясением в незапамятные времена. Она сорвала три ногтя, но продолжала держать пальцы скрюченными, повиснув на них весом всего тела. Ее левая рука судорожно шарила по стене, но не находила опоры. В конце концов она вспомнила, как Том заклинивался пальцами ног и ладонями, чтобы вновь обрести сцепление и уменьшить нагрузку.
Подтянув колени, Кейт прижала ступни к почти отвесному камню, изо всех сил вдавила в поверхность стены левую ладонь и смогла снять часть веса, приходившегося на сведенную судорогой правую руку. При этом она так громко пыхтела, что испугалась, как бы ее не услышали наверху, футах в двадцати пяти над головой. Но единственными доносившимися до нее звуками было потрескивание факелов да неумолчное пение, приближавшееся к некоей высшей точке.
Кейт понимала, что в таком положении ей долго не продержаться. В двух футах правее ее жалкого выступа какой-то камень выдавался из стены еще дальше… Вот она – опора для обеих рук! Трещины четырьмя футами ниже послужат упором для ног. Если бы только она могла туда дотянуться…
Но как это сделать? Шевельни она левой рукой, и весь вес тела опять ляжет на израненные пальцы правой. Носки башмаков вновь заскользили, и ей никак не удавалось зацепиться, чтобы подтянуть ноги. Оставалось лишь отпустить единственную опору и попытаться проползти два фута вправо.
«Раз…, два…» Кейт передвинула руку, соскользнула, прижалась всеми четырьмя точками к стене, карабкаясь вправо, снова скользнула… «слишком далеко!»…, и тут попала в углубление, уже чуть не проскочив его. В него на полную глубину помещались восемь пальцев. Уткнувшись подбородком в край узкой расщелины, она выдохнула. Оттуда вылетела летучая мышь, коснувшись ее лица кожистыми крыльями, но Кейт не удостоила ее вниманием.
«Может, задержаться здесь на пару минут? Отдохнуть… Нет! Вперед!» Она открыла глаза. Еще тридцать футов – и она там, куда хотела: на краю площадки, где распевают участники Церемонии. Осторожно повернув голову, Кейт посмотрела на часы. 12:19. Для отдыха времени нет.
«А вдруг часы отстают?» На Кейт вдруг напал приступ безудержного хихиканья. Утерев тыльной стороной ладони нос, она попыталась успокоиться. Руки у нее снова тряслись.
Она посмотрела вверх, прикинула маршрут от щели до щели, от камня до камня и начала подъем.
* * *
Кейт добралась до парапета футах в двадцати от того места, куда собиралась попасть. Все взгляды были устремлены на Раду Фортуну, державшего над собой, как жертву, Джошуа. Рядом с О'Рурком стоял стригой в черном капюшоне, прижав изогнутый клинок к горлу бывшего священника. Пение было очень громким.
Невольно постанывая, Кейт подтянулась на последнем камне и перекинула исцарапанные, кровоточившие ноги через парапет, поставив их на узкий выступ, проходивший по внутренней поверхности стены. Она не позволила себе даже вздоха облегчения.
Головы стали поворачиваться в ее сторону. Некоторые из поющих замолчали. Но Раду Фортуна и тот, кто называл себя Вернором Диконом Трентом, были слишком поглощены Церемонией, чтобы отвлекаться.
Не успел никто шевельнуться, как Кейт рванулась к Фортуне. Один раз она чуть не упала из-за трясущихся после подъема ног, но, скрипнув зубами, бегом преодолела остававшиеся десять футов. Она не стала раздумывать, какой вид имеет в глазах сотен собравшихся стригоев – свалившаяся из-за крепостной стены женщина с диким взглядом, с лицом, все еще перепачканным кровью Лучана, с окровавленными руками, в изодранной одежде.
Первым ее заметил Вернор Дикон Трент. Его глаза под набрякшими веками расширились, рука поднялась от резного подлокотника тяжелого кресла. Раду Фортуна повернулся и увидел ее мгновением позже.
Поздно.
Кейт поддала Фортуне плечом в грудную клетку. Тот сделал резкий выдох и уронил Джошуа. Быстро подхватив ребенка, Кейт начала пятиться. Джошуа стал ненамного тяжелее с тех пор, как его похитили; кожа у него была бледная, широко раскрытые глаза – слишком темные и напуганные. Он начал плакать.
Стригои зашевелились, из толпы донеслись крики и ругательства. Черные и красные капюшоны откинулись, орали охранники, пытаясь пробиться через площадку. К Кейт и ребенку тянулись руки. Она посмотрела на часы. 12:20.
