Месье Поль сфотографировал маму с ребенком, усадил под зонтиком и удалился, улыбаясь как людоед.
– Ирка, они пока никуда не денутся, а мы проследим за этим подозрительным месье!
– Я иду обедать! – В голосе подруги Надежда уловила такую непреклонную решимость, что смирилась.
Однако, пока Ирка парковала машину, Надежда успела быстренько смотаться за месье Полем и увидела, что он присел за столиком в небольшом кафе недалеко от пляжа, причем место выбрал не на открытой террасе, а внутри, где не было ни души, кроме скучавшего бармена за стойкой. Надежда же села за столик на террасе и время от времени заглядывала в окно, чтобы выяснить, какого же черта этот месье там ждет.
Через некоторое время появился не черт, а весьма приличный мужчина плотного сложения с коротко стриженными седоватыми волосами.
«Размножаются, как инфузории, – неодобрительно подумала Надежда, – за всеми не уследишь…»
Месье Поль произнес несколько слов – спокойно, по-деловому, после чего махнул рукой в сторону пляжа. Седой понимающе кивнул и, в свою очередь, что-то сказал.
– Надя, ты что здесь сидишь? – раздался Иркин голос. – Тут не пообедаешь… только кофе…
– Тише ты! – прошипела Надежда. – Вот бы узнать, о чем они говорят… Ты по губам не понимаешь?
– Нет, не понимаю, так что зря ты тут отсвечиваешь, еще заметят.
Надежда вняла голосу рассудка и позволила увести себя в ресторан.
После того как съели суп из морских ежей, рагу из морских гребешков и с некоторым испугом – печень морского черта в сметане, запивая все это отличным белым бургундским, дамы расслабились и вышли из ресторана в благодушном настроении. Они не спеша двигались в сторону моря, как вдруг их с двух сторон обступили какие-то молодые люди в цветастых гавайских рубашках.
– Пардон, мадам, – залопотал один, вежливо, но твердо беря Надежду под локоть, – позвольте пригласить вас… – и он уже подталкивал ее к большой белой машине, неизвестно как очутившейся рядом.
– Хелп! – немедленно заорала Надежда. – Спасите! – и пнула гавайскую рубашку под коленку.
– Тихо, тихо, – раздался сзади шепот по-русски, – не нужно шуметь. Это не похищение, это Интерпол.
– Откуда я знаю? – в запале ответила Надежда.
Ирка в это время бурно обсуждала что-то с двумя гавайскими рубашками.
– Надя, это и правда Интерпол, – в полном удивлении сказала она.
– И что им от нас надо? – Надежда все еще была очень агрессивна.
– Чтобы вы не мешались под ногами, – пояснил русский голос.
Надежда наконец разглядела говорившего. Такой симпатичный мужчина, в меру загорелый, одет в белые брюки и голубую рубашку с короткими рукавами.
– Кому это мы мешаем? – Надежде очень хотелось оставить за собой последнее слово.
– Сейчас не время для расспросов, – напомнил тип в голубой рубашке, – садитесь в машину, мы отвезем вас к комиссару.
Комиссар – весь в белом – был похож как две капли воды на любимого артиста Лино Вентуру, и Надежда сразу же почувствовала к нему полное доверие. Однако комиссар был очень сердит. Он долго отчитывал дам строгим голосом и даже выскочил из-за стола и бегал по кабинету. Ирка шепотом переводила Надежде.
– Мы, оказывается, вмешались в очень серьезную операцию. Они давно наблюдают за этой преступной шайкой и как раз сейчас будут брать их с поличным. А мы тут следили за ними по-дилетантски, могли спугнуть, и операция бы сорвалась.
– Но в чем же там дело? Чем занимается преступная шайка?
– Они похищают женщин и продают их в арабские страны. Вывозят на катере морем…
– Вот как… – протянула Надежда, – а дети?
Но комиссар только глянул сердито и не стал отвечать на вопросы.
Один из «гавайцев» послушал свой сотовый и сообщил, что операция скоро начнется.
– Он уже отвел их на катер.
– Кого отвели?
– Женщину с ребенком. Отвел этот рыжий, месье Поль, как он себя называет.
– Все ясно, – проговорила Надежда, – с катера она уже не вернется. Вот и вся любовь, счастливое замужество кончилось, не успев начаться… Я вас очень прошу, – повернулась она к русскому сотруднику, – разрешите нам посмотреть. А потом мы ответим на любые ваши вопросы.
– Любопытная вы очень, – недовольно протянул тот, – ну ладно, только не высовываться и близко не подходить!
– Что вы, у нас бинокль есть, мы близко не подойдем! – обрадованно закричала мадам Ларош и потянула Надежду к машине.
Рита открыла глаза, потому что теплый солнечный луч пробрался сквозь занавеску и щекотал ей лицо. Не поднимая головы, Рита огляделась. Комнатка была маленькая, но очень уютная. Простые беленые стены, из мебели – Ритина кровать, столик у окна и небольшой шкаф в углу.
Рита села на кровати и закрыла глаза от подступившей слабости. Потом все же решилась и оглядела комнату еще раз. Над кроватью висело распятие, на столике стоял глиняный кувшин с веткой цветущего кустарника. Окно было открыто, но забрано витой красивой решеткой.
Дверь приоткрылась и вошла женщина средних лет – впрочем, у этих француженок никогда не поймешь – в простом открытом платье.
– Где я? – с трудом спросила Рита по-французски.
Женщина улыбнулась и произнесла громко, как глухой.
– Вы – в больнице. Вы очень ушиблись, возможно, сотрясение мозга. Вечером придет один человек и все вам объяснит. А пока вам нужен покой.
Она дала Рите воды и какую-то таблетку и вышла из комнаты. Рита тотчас выплюнула таблетку, но воду выпила всю. Женщина вернулась, неся на подносе завтрак. Рита вспомнила, что больше суток ничего не ела, и набросилась на еду.
«Врет она все про сотрясение мозга, – подумала она, когда женщина унесла поднос, – тогда тошнило бы очень, аппетита бы не было. А у меня даже слабость после еды прошла».
Хорошо бы еще покурить, чтобы лучше думалось. Но, похоже, больным здесь курить не полагается, а просить Рита не станет – пусть думают, что ей очень плохо. Она откинулась на подушку и прикрыла глаза, будто дремлет.
Итак, вчера ночью кто-то схватил ее, потерявшую сознание от удара, и притащил сюда, в этот дом. Это не арабы – они отнесли бы ее обратно на катер.
Рита вспомнила, что человек окликнул ее по-русски, и это ей очень не понравилось. Может, это был рыжий месье Поль? Но он в сговоре с арабами…
Ей сказали, что она в больнице, но место, где Рита находится, совсем не напоминает больницу. Больше того, эта женщина тоже не похожа на медсестру. Улыбается, а глаза настороженные. Окно в комнате открыто, но на нем – решетка. И Рита больше чем уверена, что если она захочет отсюда уйти – ее просто так не выпустят. И куда идти, а главное – в чем? Рита вспомнила, что когда она прыгнула с катера в море, на ней были только трикотажная майка и трусики. Теперь на ней была белая больничная рубашка. Да-а, хоть в этом южном городе на женщинах очень мало одежды, все же люди удивятся, если она побежит по улице в длинном белом балахоне, как привидение…
