Остались кубинцы? Ага, самому смешно… где Фидель и где те японцы. Подозреваю, что он вообще не знает, что когда-то существовала такая страна, как Япония. Там нет революции, сигар и рома.
Тогда кто? Да без разницы! И пёс с ними со всеми! А я кушать хочу.
Мама-кошка, как же размышления о политике благотворно влияют на аппетит! Ну и где у нас тут ближайший холодильник?
Отвлёкшись на поиски хлеба насущного, в дружинный зал я немного опоздал – Иван Фёдорович прямым ударом в челюсть отправил в нокаут уже второго противника. Ну кто бы сомневался. Остался третий, он же последний. И, судя по выражению лица академика Шрёдингера, самый опасный. Жилистый, вёрткий, упёртый… тугодумный самурай Онодэра-кун.
Нет, я в академика, конечно же, верю! Всё-таки столько лет в армии не могут пройти даром, а подготовка лётчиков-истребителей в Земной Федерации не ограничивается лишь освоением техники. Вот собьют над вражеской территорией, и от предыдущих тренировок будет зависеть жизнь. Так что и рукопашку изучают в полной мере, и всё остальное… К огромному сожалению, вот это «остальное» сегодня применять нельзя. А у Ивана Фёдоровича третий бой подряд, возраст на вторую сотню лет перевалил давным-давно, и за учёными занятиями подрастерял немного форму.
Но держится молодцом! Танцует на площадке, изображая боксёра, и восстанавливает дыхание после отбитой атаки противника. Онодэра нарезает круги. Точь-в-точь как акула вокруг лодки гарпунщика, притворившегося обычным купальщиком. Бросок! Фёдорыч ушёл влево, мимоходом задев локтем рёбра настырного японца. Жаль не пробил…
Самурай провёл серию ударов. Причём один весьма успешный, получил в ответ ногой в… Ой, теперь у него котят не будет!
Я ошибся… Онодэра успел поставить блок, ухватил ногу академика и резко вывернул её, одновременно делая рывок. Ух ты! Шрёдингер не у меня ли научился менять в воздухе траекторию полёта? Когтями его, когтями!
А ты что творишь, камикадзе пёсий? Это же нечестно!
Присутствующая в «Незнайке» публика была очень удивлена, когда на боевую площадку дружинного зала выскочил, переворачивая по пути столики, огромный рыжий кот. Сначала он молча вклинился между бойцами, заставив тех отпрянуть в стороны, потом рявкнул так, что рефери едва не проглотил летающий перед лицом микрофон, и повернулся к одному из противников задом…
– Василий, как тебе не стыдно! – воскликнул Шрёдингер при виде жёлтой полосы, перечеркнувшей белое кимоно японца от плеча до пояса. – Прекрати! Брысь отсюда!
Поздно… слишком поздно. Боец с раскосыми восточными глазами побледнел, оглядел себя с головы до ног и поклонился:
– Признаю своё поражение, мастер.
– Это почему? Мы можем продолжить сразу, как только вы переоденетесь.
– Нет! – и столько ярости прозвучало в голосе японца, что охранники «Незнайки» на всякий случай сняли парализаторы с предохранителей. – Я опозорен навечно. Потерявший лицо воин не имеет права на благородный поединок с великодушным мастером. Прощайте, великий сэнсэй, мы никогда больше не увидимся.
– Не стоит принимать всё так близко к сердцу, уважаемый. А химчистку вашего кимоно я оплачу.
– Вы не понимаете! – японец сделал шаг назад. – И никогда не поймёте! Прощайте, мастер. Если бы я не был опозорен, то сказал бы, что имел счастье встретиться с вами в поединке.
Торопливые шаги, переходящие в бег. Автоматические двери почему-то закрылись с громким хлопком. А на площадке остались двое – человек с блестящей от пота лысиной и кот с воинственно торчащим хвостом. Огромный рыжий кот.
Мама-кошка, стоило мне совсем недавно упомянуть о человеческой благодарности, как тут же убедился в химеричности этого понятия. Да не существует её, той благодарности. Фата-моргана… миражи в пустыне, показывающие райские кущи с блэк-джеком и гуриями, и то реальнее. И лишь такие верблюды, как я, покупаются на иллюзию. А так хотелось верить в Фёдорыча…
– Ты представляешь, Жора, – жаловался Шрёдингер полковнику Дювалю, – до чистой победы оставалось всего ничего, но этот поганец…
Ябеда-корябеда, солёный огурец! Его, можно сказать, от больничной койки с костылями и автоматическими утками спасли, а он нагло врёт лучшему другу. Хорошо, пусть не врёт, пусть ошибается и заблуждается… но зачем так убеждённо говорить о том, чего не знаешь точно? Победитель, мама-кошка… со сбитой дыхалкой, пропущенным ударом по печени, ушедший в героическую, но безнадёжную оборону. Да вам, товарищ генерал-майор, оставалось минуты полторы. Потом всё. Порт-Артур, Пёрл-Харбор, Цусима, Арденны и взрыв сверхновой одновременно.
Жерар Семёнович неожиданно принял мою сторону:
– Да правильно он сделал, что остановил безобразие. И охота было тебе кулаками махать? Вроде не мальчик, а на «слабо» повёлся.
– И ничего не повёлся, я заранее про это знал.
– Так зачем полез?
– Для испытания своей теории практикой.
– То есть, – хмыкнул Дюваль, – для подтверждения факта, что твоя голова крепче чужих кулаков? Это я и так знаю.
Иван Фёдорович с досадой поморщился:
– Суть эксперимента состояла в том, чтобы проверить… как тебе сказать понятнее… Ну помнишь, я про опыт с Василием говорил?
– Да? – удивился полковник и с подозрением покосился на меня. – Я думал, это шутка была. Впрочем, и сейчас так думаю. Летающих котов не существует.
И этот обидеть норовит. Мама-кошка, ну почему все люди такие собаки? Теперь полковник Дюваль хоть на колени встанет, упрашивая показать, – не полечу принципиально. У котов, между прочим, своя гордость есть!
– Думай как хочешь, Жора, но я две недели назад на себе повторил тот опыт. Левитировать не получилось, но скорость реакции увеличилась раза в два. Увы, совсем ненадолго, как сегодня выяснилось. Или тут всё дело в пониженной силе тяжести? – Академик наконец-то перестал бегать по гостиничному номеру и плюхнулся на диван. – А давай ещё раз попробуем, а?
– На мне? – уточнил Дюваль.
– Да, на тебе.
– Иди ты к чёрту, – полковник кивнул в мою сторону. – Вот на нём сначала потренируйся.
И едва успел отдёрнуть руку от моих когтей. Пёс побери, да я когда-нибудь смогу его подловить?
– На Ваське мы всегда успеем провести эксперимент, – продолжал настаивать Шрёдингер. – А ты опытов просто боишься!
– Боюсь, – не стал отнекиваться Жерар Семёнович. – Но и ты решил пойти драться в «Незнайку», вместо того чтобы провести пару спаррингов со старым другом.
Академик с задумчивым видом почесал нижнюю челюсть, помнившую результаты предыдущих боёв с полковником Дювалем:
– Жора, не сравнивай их подготовку со своей. Ну так согласен?
– Нет.
Да, дорогие мои, канули в Лету времена отважных естествоиспытателей, прививавших себе смертельные болезни во благо человечества. Нынешние люди измельчали, и даже лучшие из них всё продолжают и продолжают разочаровывать. А исправлять ситуацию кому? Опять нам, котам.
