– Да понял, не дурак. Дурак бы не понял.
Следующие пятнадцать минут ушли на инструктаж и попытку самостоятельно разобраться в многочисленных ремнях и непонятных железяках. Наконец старший прапорщик не выдержал и рявкнул на наблюдающего за копошащейся Лилей механика:
– Саня, ты где это старьё откопал? Товарищ полковник привыкла к новым образцам, а это… И вообще проваливай отсюда! Что, больше заняться нечем? Так я сейчас найду.
Угроза подействовала, и Михалыч моментально испарился из бытовки, материализовавшись только возле вертолёта.
– Строго вы с ним, Олег Витальевич.
– Да он срочную в моём взводе служил – рефлексы намертво вбиты. А что, Лилия Александровна, неужели вам даже в парке культуры с вышки прыгать не доводилось? Да и профессия вроде как предполагает разнообразные навыки. Или так каскадёры работают?
– А нет сейчас каскадёров. Вообще нет, и уже давно.
– Это почему?
– Компьютерная графика, виртуальные актёры и тому подобное. Современная техника творит чудеса.
Старший прапорщик почесал в затылке и вздохнул:
– У нас чудес не бывает, поэтому всё самим делать приходится, – Таругин немного помялся, и добавил: – Вы только не пугайтесь, товарищ полковник, но прыгать придётся без вытяжного фала.
– А что это такое?
– Принудительное раскрытие. Видите ли, в чём дело… лётчику с механиком тоже необязательно знать правду, и для всех вы будете опытным парашютистом с несколькими тысячами прыжков.
Настроение, и без того не самое радостное, упало совсем.
– Олег Витальевич, может быть мне вообще не стоит сейчас? Ну, вы понимаете. Давайте я лучше ночью прыгну, когда не видно.
– Ночью? – задумался Таругин. – Хорошо, будут и ночные прыжки, но сначала попробуете днём. Вдруг понравится, а?
Михалыч, неторопливо нарезающий сало, повернул голову к старшему прапорщику Таругину, взявшему на себя ответственное дело правильного разлития спирта по стаканам:
– Олег, мне не разбавляй, не порть натурпродукт.
– И не собирался, мы же не на детском утреннике. И сало потоньше режь, салага!
– Куда уж тоньше? – механик посмотрел ломтик на просвет и между делом поинтересовался: – А сам-то чего прыгать не стал?
Старший прапорщик пожал плечами:
– Да не в настроении я сегодня. И вообще, какое твоё дело?
– Никакого, – помотал головой механик. – Просто хотел похвастаться автоматикой для сдачи мастерского норматива.
– Какой автоматикой?
– Собственного изобретения! Чтоб не вручную основной купол отцеплять, а… долетел до тыщи восьмисот, а тут бац, и готово. Запаску, понятное дело, открывать самостоятельно.
Таругин вдруг побледнел, и спросил внезапно охрипшим голосом:
– Ты моей командирше такой и подсунул?
Михалыч расплылся в счастливой улыбке:
– Ага! Здорово я придумал, да? Сюрприз от МЧС.
– Твою же ж мать, Саня! – завопил Таругин и, опрокидывая стол, бросился из бытовки наружу. – Идиот!
– Чего случилось-то? – облитый спиртом Михалыч выскочил следом. – Ты можешь нормально объяснить? В чём проблема-то?
– Рацию давай!
– Нету! У неё аккумулятор сдох, а зарядник ещё на прошлой неделе сгорел. Мы вертолётной пользуемся. А тебе зачем?
– Надо!
– На коммуникатор позвони, если очень срочно.
Позвонить старший прапорщик не успел – под вертолётом, застывшим в небе тёмной точкой, раскрылся белый купол.
– Саня, убью…
– За что? – механик, задрав голову, наблюдал за спускающимся парашютом. – О, ещё метров триста, и основной отщёлкнется. Двести… сто… есть!
Будто услышав команду, похожий на раскрывшийся цветок купол вдруг смялся, а отделившаяся от него фигурка продолжила полёт к земле, стремительно набирая скорость.
– Да что же она ногами машет? – непроизвольно вырвалось у Таругина.
– Приёмы рукопашного боя отрабатывает, – со знанием дела пояснил Михалыч. – Толковая у тебя командирша, Олег. Но пора бы и запасной открыть, как считаешь?
Но старший прапорщик вообще ничего не считал, так как все его мысли были заняты решением одной важной проблемы – каким образом лучше застрелиться, чтобы как можно приличнее выглядеть на собственных похоронах. А то приходилось как-то видеть результаты работы табельного «Соловья»… впечатляет неимоверно.
Мрачные мысли вылетели из головы одновременно с раскрытием запасного парашюта, и Таругин огромными скачками побежал к месту предполагаемого приземления полковника Сафаровой. Успел вовремя – как раз, чтобы запутаться в опустившемся сверху белоснежном шуршащем облаке.
– Олег Витальевич, вы где?
Он с трудом выбрался из капроново-нейлонового плена и тут же наткнулся на восторженный блеск глаз под защитными очками:
– Классно, Олег Витальевич! Я ещё хочу прыгать!
– А-а-а…
– Хотя бы пару раз, а? Неужели за канистру спирта… или я чего-то не понимаю?
Таругин смущённо помялся и нехотя признался:
– Это аренда вертолёта за предыдущие полгода.
– Вот и прекрасно! – Лиля захлопала в ладоши. – Вы мне завтра требование принесите, а я подпишу. Нормальный выход?
– На двадцать литров?
– Пишите сорок!
Случайно услышавший этот разговор механик пулей метнулся к приземлившемуся вертолёту и что-то заорал лётчику в ухо. Тот поморщился от шума, дождался полной остановки винтов и покачал головой:
– К чёрту. Устал я как собака.
– Вова, устал ты или не устал, но лететь надо. Очень надо.
– Зачем? Сможешь привести разумные доводы?
Михалыч смог, во всяком случае, попытался. Авиационные механики от рождения отличаются сообразительностью, и он привёл сокрушительные аргументы, закончившиеся предложением засунуть заботу о моторесурсе и экономии горючего куда подальше и как можно глубже. Вова, в свою очередь, выдвинул контраргументы, но наткнулся на полное непонимание со стороны младшего коллеги.
– Да ты понимаешь, что такой шанс выпадает очень и очень редко? Не один раз в жизни, конечно, но всё равно… – горячился Михалыч, отстаивающий свою жизненную позицию и пытающийся донести до лётчика несостоятельность его доводов. – Да за целую канистру вертолёту прямо на заводе капиталку сделают. Ведь на честном слове летаешь! Редуктор свистит, лопасти вот-вот отвалятся, стойки шасси погнуты, в бортах дырки тряпочками с эпоксидкой заклеены, топливная система изолентой подмотана, в сидушках скоро клопы заведутся. Соглашайся, Вова.
С перечислением недостатков и дефектов «Ми-8» вертолётчик наливался дурной кровью и в конце концов не выдержал. Ухватив Михалыча за грудки, Вова держал его на вытянутых руках и шипел в испуганное лицо:
