Оттуда донесся приглушенный жалобный писк – звук, который Олив как минимум один раз уже слышала. Человек грубо встряхнул торбу. Писк оборвался. Мужчина задержался перед картиной с обрывистым холмом и (Олив, глядевшая на это, едва могла дышать) сунул руку в мешок. Не вынимая ее, он забрался в раму и затащил обе сумки следом.
Горацио уселся на ковер в коридоре, следя, как мужчина исчезает из виду. Потом кот поднялся на ноги и затрусил по коридору мимо рамы Линден-стрит и вниз по лестнице в темноту.
Мортон, с широко распахнутыми глазами, повернулся к Олив.
– Кто это? Как ему?…
– Мортон, я еще не совсем понимаю, что происходит, но мне нужно, чтобы ты проследил за Горацио. Постарайся не подпускать его к картине, в которую залез этот человек. Если сможешь, постарайся вообще не пускать его на второй этаж. Сможешь?
Мортон кивнул.
Олив схватила его за руку, и один за другим они выбрались из рамы в коридор второго этажа.
– Будь осторожен, – прошептала Олив.
– Ты будь осторожна, – шепнул в ответ Мортон. Бросив на нее последний беспокойный взгляд, он поспешил вниз по ступеням.
Олив со всех ног бросилась по коридору, удостоверилась, что ленточка от очков надежно держится у нее на шее, и, стараясь двигаться бесшумно, влезла в полотно с обрывистым холмом, чтобы пуститься по следам человека-тени.
22
После темноты коридора дневной свет в картине показался непривычно ярким. Пасмурное серое небо заставило Олив зажмуриться. Море цветов, окружавшее ее со всех сторон, теперь казалось колючим, неприятным и угрожающим. Что-то странное было в этом месте – то, как оно менялось с каждым новым взглядом или посещением, словно кто-то им управлял. И Олив догадывалась, кем мог быть этот кто-то.
Она осмотрелась, моргая и лихорадочно размышляя. Молодого человека нигде не было видно. Но Олив тем не менее понимала, что он не мог быть далеко, и не хотела бы противостоять ему в одиночку. Оглядевшись в последний раз, она кинулась бежать вверх по холму, к каменной церквушке, и море цветов цеплялось за ее пижамные штаны зазубренными стеблями.
Портрет родителей Мортона ждал там, где она его оставила – прислонив к последнему ряду церковных скамеек. Олив схватила холст и вынесла его обратно на дневной свет, задержавшись на гребне холма, чтобы оглядеть лес внизу. Там, между деревьев справа от нее по склону, вилась ленточка дыма. Олив взяла портрет под мышку и бросилась в сторону исчезающей тропы.
С каждым шагом Олив заросли ежевики на склонах, казалось, делались еще гуще, обдирая ей лодыжки шипастыми ветками. Дважды пришлось останавливаться, чтобы выпутать из кустов отворот фланелевой штанины. После этого Олив помчалась еще быстрее, выбежав из зарослей орляка прямо в позолоченный лес. Холодный воздух драл ей горло, словно зубья пилы.
Приблизившись к домику, Олив заставила себя замедлить шаг. Она перебегала от одной рощицы берез до другой, надежно прячась за ними. За стволами, обтянутыми похожей на бумагу берестой, виднелась крошечная лачуга, из печной трубы которой постоянно валил столб дыма. Дверь была открыта, изнутри не доносилось ни звука. Олив пристроила портрет родителей Мортона на землю за тесно росшими стволами, поправила очки и заползла в холст.
Мистер и миссис Нивенс не выказали никакого удивления при виде Олив. Впрочем, они не выказали бы никакого удивления и в том случае, если бы она прошлась колесом по полу, стреляя из пальцев ног виноградным желе и распевая «Звездное знамя»
[13]
задом наперед. И когда Олив, запыхавшись, поднялась на ноги, они улыбались все теми же остекленевшими улыбками. Миссис Нивенс скосила свои чересчур большие глаза. Мистер Нивенс пошевелил похожей на сосиску рукой – это могло быть как приветственным взмахом, так и невольным нервным спазмом. Если бы, конечно, у мистера Нивенса были нервы.
– Привет, – прошептала Олив. – Мне нужна ваша помощь. Пожалуйста, пойдемте со мной.
Мистер и миссис Нивенс все так же улыбались.
– Приму это за знак согласия, – сообщила Олив.
На сей раз она выбрала миссис Нивенс. Нарисованная рука легла в ее собственную, как скользкий белый слизень.
– Держитесь друг за друга, – скомандовала Олив. После этого она вытянула мистера и миссис Нивенс из холста назад в золотой лес.
Как только нарисованная пара вновь поднялась на ноги, Олив поспешно оттащила их подальше от опустевшего полотна и увела подальше от хижины. Мистер Нивенс неловко топал лишенными колен ногами, а миссис Нивенс, укрытая пышными юбками, шурша катилась рядом, пока, наконец, все трое не укрылись за исполинским дубом. Домик теперь был далеко и почти исчез из виду.
– Хорошо, – шепнула Олив. – А теперь мне надо, чтобы вы пошумели.
Нарисованные люди по-прежнему широко улыбались.
– Пошумели, – повторила Олив. – Звуки. Разговоры. Что угодно. Шум.
Миссис Нивенс прищурилась. Мистер Нивенс дернул мохнатыми усами.
– Шумите! – взмолилась Олив. – Аррррр! Ммммммм! Рарарарар! Рррррыыыы!
– Рррааааррр? – спросил мистер Нивенс.
– МмммммММММ! – сказала миссис Нивенс.
– Вот оно! – воскликнула Олив. – Громче! ММММ!!! РРРРРРР!!!
Мистер и миссис Нивенс заговорили разом:
– МмммммММММмммм!
– РЫыыырррраааыыы…
Олив выглянула из-за ствола в сторону домика. В открытой двери появилась голова молодого человека.
– Хорошо! – прошептала она, размахивая руками, как чрезмерно старательный дирижер. – Не останавливайтесь! Ммммм! Ррррр!
– Ррррррррааааррррыааааарр!
– МмммммммммММММ! МмммммммммМММММ!
Молодой человек вышел из хижины и стоял теперь перед дверью, вытянув голову в поисках источника странного звука.
– Ммммм!!! – с энтузиазмом воскликнула миссис Нивенс.
– РРРРыаааРРР! – согласился мистер Нивенс.
Молодой человек решительно направился в их сторону.
Олив припала к земле и незаметно перебралась на другую сторону дуба, оставив нарисованную чету мыкать и рыкать. Парень подошел ближе, взгляд ярких орехово-карих глаз метался из стороны в сторону. Олив подождала, пока он не отойдет от домика на достаточно большое расстояние. И тогда, держась так, чтобы от молодого человека ее все время укрывали деревья, она помчалась в сторону поляны.
Олив одолела прогалину последним, полным паники рывком и влетела в открытую дверь. С колотящимся сердцем она выглянула наружу. Молодой человек все еще медленно удалялся, глядя по сторонам. У нее было совсем мало времени.
Олив торопливо осмотрелась в захламленной комнатушке. Инструменты, утварь, тряпки и травы были пучками развешаны по стенам, как прежде. Но куда делись те две сумки, которые тащил парень, когда Олив увидела его в коридоре? Олив опустилась на колени. В темноте под длинной, узкой койкой, втиснутой в угол, она заметила кожаную сумку с ручками. Олив вытащила ее на свет. Она была совершенно уверена, что видела эту сумку раньше – но тогда та пряталась в куче других сумок и чемоданов и казалась незапоминающейся и неважной в сравнении с изобилием куда более интересных вещей вокруг…
