Консул вздохнул и потер висок:
– Да, возможно. Но это была наша последняя надежда.
Отец Хойт указал на спящего ребенка:
– А Рахиль не может быть седьмой?
Сол Вайнтрауб погладил бороду:
– Нет, не может. Паломник должен прийти к Гробницам по собственной воле.
– Но она однажды уже сделала это, – продолжал Хойт. – Может быть, этого достаточно?
– Нет, – ответил Консул.
Мартин Силен, что-то писавший в блокноте, встал и зашагал по комнате:
– Господи, да посмотрите вы на себя со стороны! Какие там к черту шестеро паломников, нас тут целая армия! Вот вам Хойт с его крестоформом, содержащим в себе дух Поля Дюре. Наш «получувствующий» эрг вот в этом ящичке. Полковник Кассад, вспоминающий Монету. Госпожа Брон, если верить ее рассказу, несущая в себе не только нерожденного ребенка, но и покойного поэта-романтика. Наш ученый с младенцем, которым была когда-то его дочь. Ваш покорный слуга – со своей музой. Консул, тоже прихвативший в этот безумный поход хрен знает какой багаж. Бог мой, братцы, да наша компания должна была получить обалденную скидку!
– Сядь, – бесцветным голосом произнесла Ламия.
– Нет, знаете, он прав, – вмешался Хойт. – Даже присутствие отца Дюре в крестоформе должно как-то повлиять на нашу численность и прибавить к шести желанную единицу. Настанет утро, мы укрепимся в нашей вере…
– Смотрите! – закричала Ламия Брон, указывая на балконную дверь: темнеющее вечернее небо внезапно озарили яркие сполохи.
Все бросились на балкон и замерли, потрясенные: в небе то здесь, то там беззвучно вспыхивали ослепительно белые клубки термоядерных взрывов и тут же начинали стремительно распухать, словно круги, разбегающиеся по поверхности лазурного озера; яркие звездочки сдетонировавших фугасов выбрасывали голубые, желтые и алые нити и, закрутившись спиралью, сжимались в точку, как цветы, закрывающиеся на ночь; гигантские «адские плети» молниями рассекали нeбo и, словно чудовищные косы длиной в несколько световых часов, срезали все на своем пути, пока не натыкались на разрывавшие вакуум защитные сингулярности; мерцающие силовые экраны вздрагивали и гасли под напором громадных потоков энергии, чтобы появиться вновь несколько наносекунд спустя. И словно следы алмаза на синем стекле, в темном небе проступали безукоризненно-четкие бело-голубые полоски выхлопов факельных звездолетов и линейных кораблей.
– Бродяги! – выдохнула Ламия.
– Да, война началась, – бесстрастно подтвердил Кассад.
Консул вдруг с ужасом обнаружил, что плачет, и отвернулся.
– А это не опасно – стоять здесь? – спросил Мартин Силен, выглядывавший из-за дверного косяка.
– На этом расстоянии – нет. – Кассад, смотревший в свой электронный бинокль, опустил его и сверился с тактическим комлогом. – Сражение идет в трех астрономических единицах от нас. Бродяги прощупывают оборонительные линии ВКС. Это самое начало.
– А портал уже включен? – спросила Ламия Брон. – Эвакуация Китса и других городов началась?
Кассад покачал головой.
– По-моему, нет. Пока. Я думаю, флот будет держать здесь оборону, пока не закончится подготовка сферы в окололунном пространстве. И лишь когда корабли ВКС начнут прибывать сюда сотнями, откроют эвакуационные порталы в Сеть. – Он снова поднял бинокль. – Адское будет зрелище.
– Смотрите! – На сей раз отец Хойт показывал не на фейерверк в небе, а на пустоши, лежащие за низкими холмами. В нескольких километрах от Башни к невидимым отсюда Гробницам двигалась одинокая фигура, которая на таком расстоянии казалась крошечным пятнышком, но при каждой вспышке отбрасывала длинную тень.
Кассад навел бинокль на фигуру.
– Шрайк? – тихо произнесла Ламия.
– Не думаю… Кажется, тамплиер, если судить по одеянию.
– Хет Мастин! – вскричал отец Хойт.
Кассад пожал плечами и передал бинокль остальным. Консул отошел в сторону и прислонился к балконным перилам. Тишину нарушал только свист ветра, но из-за этого картина бушевавшего в небе сражения казалась еще более зловещей.
Когда подошла очередь Консула, он тоже приник к биноклю. Высокий человек в просторной накидке с капюшоном решительно шагал по озаряемому багровым светом песку. Видна была только его спина.
– Куда он идет – к нам или к Гробницам? – спросила Ламия.
– К Гробницам, – ответил Консул.
Отец Хойт поднял к полыхающему небу свое осунувшееся лицо.
– Если это Мастин, нас снова семеро, не так ли?
– Он опередит нас на несколько часов, – возразил Консул. – А если мы заночуем здесь, как предполагали, то на полдня.
Хойт пожал плечами:
– Все это теперь не имеет значения. Семь человек отправились в паломничество. И к Гробницам тоже прибудут семеро. Шрайку этого достаточно.
– Если это действительно Мастин, – заговорил Кассад, – к чему эта шарада в ветровозе? И как он смог попасть сюда раньше нас? Ведь других вагонов на канатке не было, и уж, конечно, он не мог пешком перевалить через Уздечку.
– Обо всем этом мы расспросим его завтра, когда придем к Гробницам, – устало сказал отец Хойт.
Ламия Брон попыталась поймать какую-нибудь станцию в общем комм-диапазоне своего комлога, но эфир молчал. Слышалось только шипение помех да отдаленный рокот электромагнитных импульсов. Она взглянула на полковника.
– Когда начнется бомбардировка?
– Не знаю. Это зависит от того, насколько успешно флот ВКС будет держать оборону.
– С обороной у них неважно, иначе разведчики Бродяг не уничтожили бы «Иггдрасиль», – напомнила Ламия.
Кассад молча кивнул.
– Эй, послушайте, – вдруг произнес Мартин Силен, – а ведь мы окажемся в самом эпицентре, ни дна ему ни покрышки!
– Вот именно, – подтвердил Консул. – Если Бродяги атакуют Гиперион, чтобы воспрепятствовать открытию Гробниц Времени, как следует из истории, рассказанной нам госпожой Брон, то Гробницы, да и весь этот район для них основная цель.
– Они применят ядерное оружие? – нервно спросил Силен.
– Почти наверняка, – ответил Кассад.
– Я полагал, антиэнтропийные поля заставляют корабли обходить этот район стороной, – заметил отец Хойт.
– Если в них есть экипаж, – произнес Консул. – Антиэнтропийные поля не действуют на управляемые ракеты, самонаводящиеся бомбы и лучи «адских плетей». По той же причине они не действуют и на механическую пехоту. Бродяги могут забросить сюда пару-другую боевых скиммеров или танков-автоматов – и смотреть потом издалека, как они изничтожают долину.
– Они не сделают этого, – сказала Ламия Брон. – Они хотят контролировать Гиперион, но не уничтожить его.
