– Где вы оставили барона, фрейлейн фон Герольд?
– Мой кузен только что расстался со мной, – отвечала она. – Если я не ошибаюсь, он хотел отыскать ваше высочество, чтобы проститься.
– А, ну он найдет меня. Я покушаюсь на него, хочу удержать на вечер, чтобы поиграть в бильярд; моя капризная маленькая кузина должна быть наказана.
Говоря это, герцог улыбнулся и внимательно посмотрел на Клодину.
– Вы, надеюсь, не были задеты этим ребячеством? – спросил он и вошел вместе с ней в большую аллею, ведущую к замку.
– Нет, ваше высочество, – отвечала Клодина, глядя омраченными глазами на замок. Около лестницы разговаривали двое мужчин, один из них оглянулся.
– Ей-богу, ротмистр, – сказал он тихо, – поглядите, как Людовик XIV выказывает свое почтение к Лавальер.
Другой промолчал, но удивленно посмотрел на пару, которая, казалось, так согласно шла по аллее. Наверху, в угольном окне у герцогини развевался белый платок, худое бледное лицо женщины улыбалось.
Стоявшие с глубоким поклоном пропустили герцога и фрейлейн фон Герольд. Странно выглядела прекрасная подруга герцогини: жесткая складка лежала у ее губ, обыкновенно столь приветливых. Войдя в замок, она стала подниматься по лестнице так медленно и устало, как будто плечи ее давила тяжелая ноша.
«Теперь все прошло», – сказала она себе и вошла в покои герцогини.
– Клодина! – воскликнула молодая женщина, нетерпеливо ожидавшая у окна, и обняла ее. – Вас так долго не было. Я стала ужасно нетерпелива: когда вы ушли, мне хотелось пойти за вами, я действительно не могу быть без вас. Слышите, Клодина?
Она посадила молчавшую девушку рядом с собой на маленький диванчик в тени занавесок и заглянула в печальные голубые глаза.
– Бедняжка, вас перед этим задели; маленькая Елена плохо вела себя и будет наказана. Это история о гусе, который в присутствии лебедя желает обратить на себя внимание криком. Клодина, – продолжала шепотом герцогиня, – я снова увидела разницу между вами и другими! – Она пожала холодную руку молодой девушки. – Я так сердечно люблю вас, я хотела бы говорить вам «ты», когда мы одни. Не будет ли это нескромно?
– Ваше высочество, пожалуйста, – проговорила Клодина.
– Нет, без высочества, Клодина. Неужели ты думаешь, я стану говорить тебе «ты», если ты будешь называть меня «ваше высочество»? Я хочу, чтобы ты звала меня Элизой и тоже говорила мне «ты». Ах, пожалуйста, пожалуйста! Никто во всю жизнь так не обращался ко мне. Дай мне прекрасное, чистое сознание, что ты мне друг, а не подчиненная. Пожалуйста, пожалуйста, Клодина, скажи «да».
– Ваше высочество заглаживает незначительную неприятность слишком великой милостью, – взволнованно проговорила девушка. – Я не могу, я не имею права принимать это.
Она вдруг встала и схватилась за голову, как будто должна была обдумать, что сказать.
– Я считала тебя рассудительнее, – сказала герцогиня. – Из-за такого пустяка ты так волнуешься. Ты – воплощение доверия и любви. И я должна быть лишена их, потому что я случайно герцогиня. Ты не можешь так думать, да и не думаешь. Подойди сюда, Клодина, и поцелуй меня как сестру.
Клодина стала на колени перед ласковой женщиной; ей хотелось сказать: «Оставь, оставь меня, и для тебя, и для меня лучше, чтобы я ушла от тебя как можно дальше!», но она не могла произнести этих слов под взглядом лихорадочно блестевших глаз, умоляюще устремленных на нее. Она почувствовала поцелуй на своих губах и прикосновение чего-то холодного к руке – герцогиня надела ей золотой браслет в форме подковы, украшенный бриллиантами и сапфирами.
– Не будете ли вы, ваше высочество, не будешь ли ты, – поправилась Клодина, – раскаиваться в своем выборе?
И ее бледное серьезное лицо с вопросительным выражением повернулось к высокопоставленной подруге.
– У меня тонкое чутье относительно достоинства людей; я знаю, что не отдам своего сердца недостойной.
Глава 16
Принцесса Елена вернулась в Нейгауз в чрезвычайно дурном расположении духа. По дороге она молча сидела в углу ландо, а принцесса Текла так же молча в другом. Графиня Морслебен, сидевшая с ними вместе, с трудом сдерживала улыбку: молодое и старое лицо в эту минуту неудовольствия были так похожи друг на друга.
Гроза разразилась только в верхних комнатах Нейгауза и обрушилась на фрау фон Берг, вызванную в комнату маленькой принцессы. Елена осыпала глубоко обиженную даму градом безумных упреков, как будто она была виновата в том, что четыреста лет тому назад Нейгауз был построен слишком близко к отвратительному Альтенштейну! Это ужасное место, настоящая пустыня, и ясно как день, что разумный человек никогда не построил бы замок здесь, если бы не имел особой цели.
– Слыхано ли это – получить столь резкое замечание от ее высочества из-за такой… – принцесса от злости не нашла подходящего слова. Не хватает еще, чтобы она, принцесса Елена, просила прощения у фрейлины герцогини!
– О, ваше высочество, – сказала фрау фон Берг, которая молча выдержала всю бурю, – за что вам просить прощения, ведь ваша светлость ничего такого не сделала!
– Я просто не заметила ее, потому что не выношу ее, – объяснила принцесса.
Глаза почтенной дамы заблестели.
– Во всяком случае, ваше высочество, это было плохо, – мягко сказала она. – Ее высочество просто очарована своей подругой. Можно подумать, что прекрасная Клодина готовит любовный напиток в своем Совином доме. Как неприятна должна была быть эта сцена барону!
– Неприятна? – проговорила принцесса. – Вы думаете, что он без неудовольствия оставил игру, чтобы по приказанию ее высочества успокоить и вернуть свою кузину?
При этих словах принцесса вскочила со стула, обитого голубым кретоном, и подбежала к окну.
Фрау фон Берг видела, как она сжала кулаки, нервно топая ногой и едва сдерживая себя.
– Что ж ему было делать, ваша светлость? – спросила она. – Но, впрочем, это не невозможно, кто знает мужское сердце?
Она усмехнулась за спиной принцессы.
Та быстро обернулась, как будто ее ударили, и заметила улыбку своей поверенной. Сейчас же что-то пролетело над завитой головой женщины и упало у камина. Это был рабочий мешок принцессы из мягкого светло-голубого шелка с началом бесконечного вязания, и он, несомненно, направлялся в голову фрау фон Берг. Та поднесла платок к глазам и зарыдала.
– Не плачьте, – повелительно сказала принцесса. – Вы знаете, что я прихожу в бешенство, когда… Я вас слишком хорошо знаю, Алиса, вы злорадствуете.
– Ей-богу, нет, ваше высочество, – воскликнула плачущая женщина. – Я думаю, иногда улыбаются из сожаления. Кто же говорит, что улыбка относилась к вашей светлости. Мне жаль герцогиню. Ее высочество представляется мне ягненком, позвавшим в гости волка. Герцогиня обожает Клодину, и жалко, и смешно видеть, когда кто-нибудь осыпает нежностями своего злейшего врага.
