– Сделаете что сказал – получите компенсацию за моральные страдания. Пятьдесят тысяч руди. Клянусь богиней.
Студент помолчал.
– Меня зовут Дмитро Поляна, я учусь в столичном МагУниверситете на седьмом курсе. Сейчас все передам. Если останусь жив, ищите меня там.
Люк положил трубку, чувствуя, как разнылась проклятая нога. Сейчас в душ, а потом он напьется. Со смаком и размахом.
Завтра все уже будет по-другому.
Через два часа в кабинете ректора Магического университета Александра Свидерского открылось Зеркало, и оттуда шагнул самый невыносимый из всех его преподавателей. И пребывал этот человек отнюдь не в хорошем настроении.
– Отлично, все бестолочи здесь, – пробурчал он, окинув взглядом мирно пивших до его прихода чай бывших учеников, а ныне ректоров, придворных магов и титулованных ученых. Они смотрели на него как на оживший ночной кошмар.
– Алмаз Григорьевич! – Виктория подскочила, бросилась обниматься.
– Все такая же эмоциональная, – недовольно высказался старый маг, тем не менее приобнял повисшую на нем выпускницу его лучшего курса. Виктория улыбнулась, а Старов, обойдя ее, глянул на застывших с чашками мужчин.
– Я говорил, Свидерский, что твой образ жизни тебя до добра не доведет, – сварливо сказал маг, цепко оглядывая сильно постаревшего ученика. – Потом зайдешь ко мне, поговорим. Мой кабинет не трогали?
– Нет, – Александр с трудом поднялся, пошарил в ящике своего стола, протянул ключ. – А вы какими судьбами, Алмаз Григорьевич?
– Решил провести с тобой индивидуальный практикум по считыванию ауры, ученичок, – ехидно отозвался старый кошмар, пролевитировав к себе ключ. – Но раз вы все здесь, практикум будет групповой. Отправь птичку в Высокий Совет, там вот-вот появятся девицы Рудлог, надо поприсутствовать, придержать дураков. Как каркнет – зови меня. Я – работать, пока не будет информации, не мешать, а то прокляну.
И он вышел из двери, оставив после себя неприятное впечатление – будто и не было этих многих лет после выпуска, достижений, регалий и прочей чепухи, бледнеющей рядом с этим могущественным стариком.
Глава 3
Конец сентября, зал Высокого Совета, Иоаннесбург
Ангелина
В парламенте царило уныние, иногда прерываемое кратковременными ссорами между достопочтимыми мужами и дамами. Все были на пределе, и дело явно шло к совсем не благородному мордобою. Делегаты разных партий плевались друг в друга оскорблениями, хватали за грудки, оппозиция, выступая, порицала премьера Минкена, принявшего решение известить население страны о поиске принцесс, да еще и раскрыть все карты, униженно моля сбежавших девчонок вернуться. Ведь под такие гарантии ими будет сложнее управлять!
Премьер, наблюдавший за дебатами с каменным лицом, в очередной раз сравнивал парламент времен королевы Ирины, где он был далеко не первым членом Лоялистской монархической партии, и нынешний бардак, больше напоминающий битвы грузчиков в порту. Все-таки твердая рука для эффективной работы необходима, особенно этим упивающимся собственной значимостью аристократам. Иначе получается как сейчас – потерянное впустую время, интриги и тормозящее на каждом шагу законотворчество. Да и как может быть иначе, если большинство находящихся в зале думает прежде всего о своей выгоде и о том, как ослабить конкурентов, и мало кто готов работать ради страны и для страны. Слава богам, что верные люди еще оставались, их было около трети, и это примиряло премьера с остальными пустословами.
Над делегатами, словно насмехаясь, нависала пустая защищенная королевская ложа, сверкая мерцающим гербом рода Рудлог. И море людей, что стояли за окнами со свечками, тоже совсем не добавляло спокойствия. Потому что испуганный народ непредсказуем.
Народу подвезли туалеты, регулярно делались объявления, что на поиск принцесс направлены все силы, но граждане все прибывали. И это мощное народное движение, произошедшее без организаторов и финансирования, на одной вере в чудо, порождало в отдельных высокородных делегатах то банальную зависть, то злорадство: «Пока все было хорошо, никто и не вспоминал о девицах Рудлог», то высокомерие и снисходительность по отношению к простому люду. Ведь практически у всех аристократов были имения в других странах, и эвакуироваться они успели бы. В отличие от тех, кому не повезло родиться в роду с голубой кровью.
Министр Минкен прекрасно понимал, что эвакуировать семьдесят миллионов человек населения страны невозможно. Однако Генеральный штаб с первых известий о возможной катастрофической серии землетрясений работал над планами спасения, договаривался с соседями о размещении беженцев, проверял телепорты, грузовые листолеты. Пусть это будут не миллионы, а сотни тысяч – он сделает все, что сможет, если не случится чудо и не состоится явление принцесс народу и последующая коронация. А сам премьер уйдет последним, если получится, как и положено капитану тонущего корабля.
Минкен любил свою страну, хотя никогда не произнес бы этого вслух, чтобы к эпитетам, в изобилии сыпавшимся на него от оппозиции, не прибавилось что-то типа «любитель дешевой народной славы». Он едва заметно поморщился. Вот и сейчас с трибуны вещал, артистично подыгрывая себе жестами – то жестко рубя воздух, то воздевая руки к небу, лидер аристократической Либеральной партии, Кембритч. Он грозно гвоздил кабинет министров, разведслужбу, армию и лично Минкена за недостаточные, половинчатые, смехотворные усилия по поиску принцесс, говорил о необходимости устроить облаву по всей стране, пусть это неэтично, но ради спасения государства просто обязательно, и медленно, но верно двигался к предложению о смещении премьера.
«Какой же идиот, – думал Минкен, быстро, чтобы не терять время, просматривая сводки о погибших и раненых, – страны скоро не станет, а он все лезет наверх, словно нет ничего важнее».
Сегодня импичмент премьеру не грозил, потому что Кембритч никак не мог договориться с небольшими внепартийными фракциями о разделе портфелей и должностей после его смещения, но это точно было делом ближайших дней.
– …коллеги, – надрывно вещал граф Кембритч, – наш долг перед народом просто требует активных действий! Необходимо перевернуть каждый дом, каждый город и найти наконец беглых, уклоняющихся от долга перед государством принцесс. Нам нужна наследница! Никто не считает возможным заставлять ее после обнаружения управлять государством, но пусть пройдет все необходимые обряды, выйдет замуж, восстановит Стену и занимается чем хочет! Я даже бы сказал, что ее присутствие в политической жизни было бы нежелательным и опасным!
Часть однопартийцев лорда одобрительно гудела, часть их противников гудела неодобрительно. Чисто две пчелиные семьи у одного стакана с патокой. Гудение нарастало, и премьер с раздражением почувствовал первые пульсирующие признаки ослепляющей мигрени.
И когда вдруг наступила оглушающая тишина, он даже не понял сразу, что случилось. У входа, перед лестницей в королевскую ложу, позади разоряющегося Кембритча, в окружении нескольких гвардейцев стоял Майло Тандаджи. А рядом с ним – две женские фигуры, в одной из которых Ярослав Минкен узнал принцессу Марину.
