— Кто ж непосредственно руководил этой тайной спецслужбой после Сталина?
— Не знаю. Константин Мефодиевич никогда об этом не говорил, и я чувствовал, что спрашивать не надо.
— В печати сейчас появились сведения о «Спецотделе ЦК» — это и есть «личная разведка», ставшая в послесталинский период «партийной разведкой»?
— В Центральном Комитете КПСС действительно был отдел «К», но это не какая-то «партийная разведка» — это была, скажем так, контора для контрпропаганды. Некий мозговой центр, а совсем не то, что было в период Сталина. При Сталине спецотдел занимался — как бы это помягче назвать — в общем, тем, чем сейчас занимаются службы собственной безопасности в ряде министерств. Но это еще не личная контрразведка Сталина. Это известный для партийно-советской элиты предпоследний фильтр проверки, если так можно сказать.
— Так что, эта сталинская организация вообще не имела сколько-нибудь известных организационных структур?
— Нет, почему же? После войны, например, «личная разведка» частично базировалась на Государственном комитете по управлению имуществом за границей. Кстати, одно время этот комитет возглавлял бывший нарком госбезопасности Меркулов. А «личная контрразведка» Сталина частично держалась под «крышей» Министерства (до войны наркомат) госконтроля, который возглавлял Мехлис. Вы знаете, что сотрудники Госконтроля достаточно жестко держали всех под присмотром и имели право проверять кого угодно — хоть военных, хоть гражданских, хоть низового бухгалтера, хоть директора завода или министра. Может быть, поэтому не случайной была всеобщая ненависть к Мехлису? Просто невероятная злоба, буквально со всех сторон! Человек он был, скажем откровенно, резкий, нередко неуместно прямой, но, мне кажется, честный, принципиальный и, что самое удивительное, способный признать свои ошибки, если понимал, что ошибся.
— Ну, насколько я знаю, Лев Захарович уж слишком переусердствовал в 1942 году, будучи представителем Ставки на Крымском фронте, что привело к очень тяжелому поражению наших войск.
— Ну, это, скажем мягко, общеизвестная и устоявшаяся точка зрения: со времен Хрущева в общественном сознании появилось немало стереотипов, которые, скажу опять-таки мягко, неадекватны реалиям истории. К примеру, один из современных американских ученых — Говард Фрер — насчитал в пресловутом докладе Хрущева на XX съезде 61 положение, по которым Хрущев обвинил Сталина. И все фальшивые! Американец убедительно это доказал. Ни одно не является правдой! Фрер пришел к справедливому выводу, что весь доклад — глобальное мошенничество Хрущева! А в крымской катастрофе далеко не во всем был виноват именно Мехлис. Ныне документы рассекречены, и многое стало более понятно. Но это, к сожалению, выходит за рамки темы нашей беседы. Что же до «личных спецслужб» Сталина, то они были надежно прикрыты указанными конторами. Кстати говоря, Меркулов и Мехлис были достаточно осведомлены об их делах. Думаю, Мехлису очень повезло, что он скончался 13 февраля 1953 года, а потому был торжественно погребен у Кремлевской стены. Меркулова же ждала та же участь, что и Берию.
— Вы знаете, бытуют версии, что Лаврентий Павлович якобы был не убит, а выслан за границу, или что его казнили совсем не так и не тогда.
— Ну, это сказки. Они всплывают, что называется, с незапамятных времен. На сегодня есть только два вопроса. Был ли Берия расстрелян после объявления приговора суда или же без суда и следствия застрелен по приказу Хрущева? И когда состоялся расстрел — 26 июня или же в конце того самого 1953 года?
— Арсен Беникович, если в стране существовали две основные разведки — НКВД-НКГБ и военная, для чего были нужны иные спецслужбы, действующие, скажем так, в том же направлении?
— Любой государственный деятель высшего уровня — как Сталин, Рузвельт или Черчилль — всегда заинтересован в абсолютно беспристрастном канале получения абсолютно беспристрастной информации. Умышленно иду на тавтологию. И разведчики, и агентура — это в принципе обычные люди. Только обладающие специфическими знаниями и навыками, а потому умеющие делать то, о чем не сообщают на первых полосах газет или в выпуске теленовостей. Но они так же, как и все нормальные индивиды, подвержены каким-то эмоциям, страстям, слабостям. Иногда могут что-то и не заметить, причем случайно, и столь же случайно могут оказаться жертвой дезинформации, а затем, прошу обратить на это внимание, не злоумышленно дезинформировать свой центр.
Здесь все достаточно просто: если противоборствующая спецслужба выявила ваши агентурные и иные информационные каналы, то по закону жанра в них потихоньку будут вбрасывать ложную информацию. Это обычная практика спецслужб.
— Опыт свидетельствует, что от подобных ситуаций не застрахована никакая спецслужба…
— Безусловно! Вот только в тех вопросах, которые стояли перед Советским Союзом с момента его возникновения, а это всегда были вопросы войны и мира, ошибаться было нельзя! Малейшая ошибка могла привести к тому, что нашу державу смели бы к чертям, и все! Поэтому необходимость такой разведки, которая бы сотрудничала с самыми лучшими специалистами, была острейшая. Главным образом для многократной проверки и перепроверки различными способами всей важнейшей информации, не говоря уже о ее добывании.
— С самыми лучшими специалистами — в какой области?
— Разве можно назвать те области человеческого бытия или те отрасли человеческих знаний, которые бы вообще никогда не интересовали разведывательную службу? Разведку может заинтересовать любой вопрос, конечно, в определенное время и при определенных условиях. Так, например, мне известно, что в отдельных случаях для оценки внешнеполитической информации «разведка» Сталина привлекала знаменитого академика Евгения Тарле. Это же был лучший специалист по истории европейских войн, до сих пор считающийся лучшим в мире наполеоноведом! Его знаменитый труд «Наполеон» — шедевр мирового наполеоноведения. К слову, и написан-то он был при активной поддержке Сталина, как непосредственный ответ с советской стороны на выданный Англией в начале 1935 года Гитлеру карт-бланш на агрессию в восточном направлении. Книга ясно напоминала, чем конкретно для Наполеона закончилась агрессия против России, и вот еще что: во время войны Евгений Викторович преподавал в разведшколе НКВД-НКГБ историю международных отношений.
— Даже из этого вашего примера об академике Тарле можно сделать вывод, что какие-то контакты и соприкосновения в разведывательном сообществе неизбежны. Скажите, были ли контакты между Лубянкой и «личной разведкой» Сталина?
— Скорее, было взаимодействие. Насколько я понял из рассказов, в ряде случаев было взаимодействие на уровне нелегальных резидентур. «Личная разведка» располагала такими подразделениями, которые при определенных обстоятельствах могли контактировать с резидентурами Лубянки и военной разведки на уровне резидентов, а при необходимости и с резидентурами Коминтерна. В основном это происходило на германском направлении — в частности, в январе 1933 года разведки сообща контролировали сговор между фон Папеном, Шахтом, германскими банкирами и их англосаксонскими покровителями и активно пытались ему противодействовать. Увы, не вышло! Примерно с 1939 года такое взаимодействие было налажено и в работе по англосаксам. С этими ухо надо было держать куда более востро, чем с тем же Гитлером.
