В 4.00 22.06.41 г. мне позвонил нарком т. Тимошенко и сообщил, что немцы бомбят Севастополь, и нужно ли об этом докладывать Сталину? Я ему сказал, что немедленно надо доложить, но он попросил: «Звоните вы». Я тут же позвонил (уже из кабинета наркома) и сообщил не только о Севастополе, но и о Риге, которую немцы тоже бомбят. Вечером 22-го мы с Маленковым выехали в Брянск. Так началась война.
Наши войска на границе были опрокинуты, хотя многие из них пали смертью храбрых целыми полками и дивизиями, в том числе и бывшие кавдивизии 6-го кавкорпуса (4, 36, 6-я). Эти кавдивизии по предложению Тимошенко были переведены в мехдивизии, а война их захватила на распутье, так как они механизацию не получили, а лошадей сдали и дрались как пехота, но в результате восьмидневных боев все были истреблены. Там же, в этих боях, погиб комкор т. Никитин. Это были лучшие дивизии нашей кавалерии и армии. Я просил наркома Тимошенко перевести другие кавдивизии на мехтягу, а не эти, но он не согласился.
Уже в 1943 году мне доложил боец 4-й кавдивизии, который был во взводе прикрытия знамен, что он видел всю картину боя и гибель комкора т. Никитина. После того боя в живых никого не осталось, так как, по выражению бойца, танки противника все поле боя проутюжили…
Тот самый первый день
Михаил Мягков, доктор исторических наук
22 июня 1941 года. Кто виноват в жесточайших потерях? Почему не предотвратили быстрое отступление и что привело к тому, что назвали «внезапностью», «неподготовленностью», «неразберихой»? Все это вопросы не просто для историков, но, если хотите, исторические. Не извлечь уроков из 22 июня 1941 года равносильно преступлению против подрастающих и еще не родившихся поколений, но не меньшее зло могут принести и неверные выводы. Выход в комплексном анализе всех доступных на сегодня источников об истоках трагедии.
Особую значимость имеет исследование ситуации в Белоруссии, где противник нанес свой главный удар. Почему долгое время в Наркомате обороны и Генштабе РККА оборонительные действия полагали вести всею несколько дней, за которые собирались обескровить противника и перейти затем в решительное наступление на чужой территории? И все это в условиях гигантских мероприятий по перестройке структуры соединений Красной Армии, перевооружения, нехватки необходимого персонала, обученного работать с новой техникой, недостатка комсостава, неукомплектованности частей, наличия огромного парка старой техники, требующей капитального ремонта.
Почему только в мае приграничным округам дали директивы о разработке планов прикрытия, предусматривавшие строительство обороны на большую глубину? Почему слишком медленно перемещались к границам частично мобилизованные военнослужащие запаса (около 800 тыс. человек) и соединения из внутренних округов?
По каким причинам тормозилось введение в строй новых УРов? Как оказалось, что ударные немецкие дивизии группы армий «Центр», наступавшей на главном направлении, прорвались как раз на флангах Белостокского выступа, вдающегося во вражескую территорию? Достаточно беглого взгляда на каргу, чтобы понять, что именно эти фланги и были наиболее угрожаемыми и здесь нужно было строить особо прочную оборону.
Не претендуя на всеобщий охват указанных выше вопросов и прекрасно представляя, что сегодня нет недостатка в различных интерпретациях событий кануна 22 июня 1941 года и первых недель войны, предложим вниманию читателя лишь несколько источников, не получивших ранее широкой известности. Главным образом это личные свидетельства представителей комсостава, переживших трагедию и делающих первые выводы (пусть и противоречивые) о причинах поражений. Живой язык документов, нелицеприятные, иногда спорные оценки не должны смущать. Сегодня они помогут нам ощутить дыхание тех огненных дней и, возможно, составить свое собственное мнение об истоках катастрофы на западных границах Советского Союза в период начала германской агрессии.
Особое внимание обращают на себя те высказывания авторов, которые так или иначе относятся к действиям Генерального штаба. Как не вспомнить в этой связи слова Жукова, что значительная доля ответственности за неудачи 1941 года лежит именно на представителях Генштаба. Мы оставляем пока за скобками просчеты командования непосредственно на местах. Они тоже были…
19 июля, то есть уже после ареста командующего Западным фронтом генерала Павлова, выхода немцев на рубеж Западная Двина — Днепр, начала Смоленского сражения, бывший член военного совета Западного особого военного округа (затем фронта) корпусной комиссар А. Я. Фоминых доносил начальнику Главного политического управления РККА Л. З. Мехлису:
«Считаю своим долгом доложить о некоторых вопросах по обороне западной границы СССР на территории ЗапОВО.
1) Примерно в течение 8 месяцев на докладах и оперативных проработках докладывалось:
а) что при этих географических границах округа, когда фланги границ округа вдаются от противника к нам, то есть в сторону востока, а средняя часть границы далеко выходит на запад, что такое очертание границы очень выгодно противнику и чрезвычайно невыгодно нам;
б) отрицательной стороной такого географического начертания границы является то, что она создает условия охвата наших частей округа и сведения клещей в районе Волковыск — Барановичи;
в) в результате даже небольших успехов со стороны немцев сразу резались бы тылы 3-й и 4-й армий, а при большом успехе отрезалась бы вся 10-я армия. Эти положения требовали усиления флангов округа, что и требовал военный совет округа от Генерального штаба.
Жизнь показала, что географические начертания границ были полностью использованы противником».
Действительно, из четырех армий Западного фронта 3-я и 10-я оказались в окружении, 4-я была фактически разгромлена, 13-я, находящаяся в тылу округа, понесла большие потери.
Далее Фоминых продолжает:
«Все эти положения в более подробном виде докладывались и прорабатывались в Генеральном штабе, со всем этим соглашались, но реальных мер не предпринималось.
2) Кроме того, всегда давались задания проработать варианты наступательной операции при явном несоответствии реальных сил. Но откуда-то появлялись дополнительные силы, и создавался, по-моему, искусственный перевес в пользу нас».
Здесь стоит вспомнить октябрьский 1940-го и мартовский 1941 года варианты Соображений по стратегическому развертыванию Красной Армии, опубликованные в 1990-е годы. Советским войскам ставилась задача, отразив противника накоротке, перейти в решительное наступление на вражеской территории и в течение дней овладеть важнейшими пунктами в неприятельском тылу.
«3) Теперь при анализе совершившихся событий стало ясно, что отдельные работники Генерального штаба, зная, что в первый период войны превосходство в реальных силах будет на стороне Германии, почему-то проводили и разрабатывали главным образом наступательные операции и только в последнее время (в конце мая 1941 г.) провели игру по прикрытию границы, тогда как нужно было на первый период войны с учетом внезапности нападения разработать и оборонительные операции».
