Известно, что у командующих катастрофически не хватало ни сил, ни средств на строительство аэродромов. Однако следует признать, что они отвечали не за мирную стройку и не были простыми администраторами. На них лежала ответственность за жизнь сотен тысяч людей. Речь шла о боеспособности авиации, которая в случае войны должна была прикрывать им же подчиненные личный состав и технику… Неслучайно, видимо, потери в авиации у генерала Павлова оказались намного выше, чем на соседних фронтах. Большинство его самолетов было уничтожено на земле.
Тем не менее едва ли продуктивно сравнивать степень компетентности того или иного командующего в предвоенный период или в начале войны. Определить, чьи ошибки были тяжелее, а кто вел себя более грамотно, очень непросто. КОВО — Юго-Западный фронт — встретил вторжение противника несколько более организованно, чем другие округа, но он и являлся наиболее сильным округом в Красной Армии. ПрибОВО — Северо-Западный фронт — также сумел отступить без столь жестоких потерь, какие были на Западном фронте, но в Прибалтике и действовала меньшая группировка войск вермахта. На разгром наших войск в Белоруссии немецким командованием были нацелены сразу две танковые группы, что объективно создавало предпосылки для окружения наших крупных сил под Белостоком и Минском.
Прежде всего нужно искать общие ошибки, допущенные командованием округов. Военные советы могли предпринять более интенсивные меры, направленные на сокращение потерь в случае внезапной агрессии. К ним можно отнести создание минных полей на направлениях предполагаемых ударов противника, подготовку к взрыву мостов через пограничные реки, более активное строительство аэродромов и рассредоточение на них авиации, организацию надежной охраны линий связи — все эти меры сугубо оборонительные и не могли дать повод для немецкой провокации. Получилось же все по-иному: немецкие танки захватывали мосты через Буг не поврежденными, а перерезанные в первые часы войны линии связи внесли хаос в организацию управления войсками. Высокие темпы германского продвижения на Восток были предопределены с самого начала.
К этому следует добавить расхолаженность многих звеньев окружного и армейского управлений. И здесь не в лучшую сторону отличился именно штаб ЗапОВО. Войска не были морально подготовлены к нападению противника. Войну и ждали, и в то же время не хотели прощаться с мирной жизнью. Да, было Сообщение ТАСС от 14 июня, но было и отсутствие жесткой дисциплины в самих войсках. Требовательность подменялась благодушием, что не замедлило сказаться уже в первый день войны.
Бойцы и командиры испытали тогда величайший шок, о котором можно судить по тексту шифрограммы военного совета Западного фронта подчиненным войскам, отправленной вечером 22 июня 1941 года.
«Опыт первого дня войны, — говорилось в ней, — показывает неорганизованность и беспечность многих командиров, в том числе больших начальников. Думать об обеспечении горючим, снарядами, патронами начинают только в то время, когда патроны уже на исходе, тогда как огромная масса машин занята эвакуацией семей начальствующего состава, которых к тому же сопровождают красноармейцы, то есть люди боевого расчета. Раненых с поля боя не эвакуируют, отдых бойцам и командирам не организуют, при отходе скот, продовольствие оставляют врагу…» Шифрограмма была подписана Д. Павловым, А. Фоминых, В. Климовских.
К сожалению, вина за начавшиеся в первый день войны панику, неразбериху, отступления от правил устава во многом лежит на самих генералах, подписавших этот документ. Но можно ли считать справедливой постигшую их кару? Не было ли осуждение их к расстрелу попыткой самооправдания высшего руководства страны?
* * *
В 1941-м с каждой неделей боевых действий росло мастерство командного состава Красной Армии, накапливающего в оборонительных боях и даже отступлении бесценный практический опыт управления войсками. Выше уже приводилась оценка командованием вермахта сильных и слабых сторон РККА, исходя из анализа советско-финской войны. А как оценивали советские генералы немецкие войска после первых месяцев боев? В связи с этим интерес представляет доклад помощника командующего Западным фронтом генерал-лейтенанта С. А. Калинина военному совету Западного фронта «Некоторые выводы из опыта первых трех месяцев войны и характер ближнего боя» от 25 сентября 1941 года.
Наша справка. Степан Андрианович Калинин родился 28 декабря 1890 г. в деревне Панкратовская Московской губернии. В армии — с 1912 г. Окончил полковую учебную команду и Псковскую школу прапорщиков. Участвовал в Первой мировой войне. В Красной Армии — с 1918 г., командир стрелковой бригады. После Гражданской войны командовал стрелковой дивизией, 12-м стрелковым корпусом. С1938 г. — командующий войсками Сибирского военного округа. В начале Великой Отечественной войны назначен командующим 24-й армией, которая была сформирована на базе войск округа. С 22 июля 41-го командовал Оперативной группой войск в районе Смоленска и участвовал в Смоленском сражении. 3 августа 1941 г. назначен помощником командующего Западным фронтом. С ноября 1941 г. — командующий войсками Приволжского военного округа; с марта 1944 г. — командующий войсками Харьковского военного округа, в июне того же года был отстранён от должности и арестован «за антисоветскую пропаганду». После смерти Сталина освобождён.
В докладе генерала Калинина говорилось:
«Германская армия:
1. Сильные стороны врага:
Стойкость в обороне. Даже мелкие группы иногда прочно удерживают местность, применяя маневр по фронту и из глубины. Искусное использование местности, наблюдательных пунктов, способность быстро превращать их в опорные пункты. Хорошее взаимодействие основных родов войск в наступлении. При этом главную роль играют авиация и танки, работающие строго в интересах пехоты, иногда повторяя по несколько раз свою работу по требованию последней. Сильный минометный огонь и, видимо, хорошая обеспеченность минометами, насыщенность автоматического огня.
2. Слабые стороны врага:
Основное, что определяет все рода войск, особенно пехоту, — это боязнь потерь. Явление это резко выражено, оно заставило германское командование отступить от классических форм ведения операции и боя. Но об этом ниже. Неспособность наступления на подготовленную оборону. Это, по-видимому, связано с недостатком артиллерии. Боязнь ночных действий, боязнь штыка и, как следствие, не применяют контратак. Небрежность в службе обеспечения — это, по-видимому, результат самомнения.
3. Как вывод, немецкая тактика и стратегия приспособились к этим конкретным условиям. Наступление ведется на широком фронте, обычно робко, за огневой завесой. Танки также двигаются скачками, ведя с остановок огонь по рубежам. Если нарываются на сопротивление — останавливаются. Иногда делают повторную попытку, но и эта попытка ведется без настойчивости, обычно достаточно вывести из строя 3–5 танков, чтобы последовал окончательный отказ от наступления в данном направлении. Вообще лобовых атак немцы избегают, излюбленные: фланг-стык.
Зато там, где нет достаточного сопротивления, двигаются в быстром темпе до тех пор, пока не встречаются с сопротивлением. При этом немцы не боятся за фланги и в обнаруженный пустырь продвигают возможно больше сил с последующим распространением в стороны, чем завершается окружение остающихся в промежутках наших частей. По-видимому, немцев не смущает и то обстоятельство, что это движение в пустыри выводит их к цели окружными путями с затратой значительно большего времени.
