Развитие вооружения и боевой техники в ту пору неоправданно приписывалось одному лишь маршалу Устинову. И это неверно.
Подтверждением личных заслуг Николая Васильевича в деле разработки новых видов оружия, приемов и способов их боевого применения является факт присуждения ему в 1981 году Ленинской премии.
Говоря о Николае Васильевиче, нельзя умолчать, конечно, о вводе наших войск в Афганистан. Руководство Генерального штаба было против такого авантюристического акта. Огарков предпринимал огромные усилия, чтобы уговорить Дмитрия Федоровича Устинова не делать этого. Когда «уговоры» и «переговоры» не удались, Николай Васильевич 8 декабря 1979 года, видимо, по инициативе Громыко или Андропова, был приглашен на совещание к Брежневу.
В течение доброго часа начальник Генштаба доказывал бесперспективность ввода наших войск в Афганистан. Его выслушали и поблагодарили. А через два дня новое совещание у Брежнева — и опять приглашают Огаркова.
Позже Николай Васильевич говорил, что создалось впечатление, будто Устинов с Брежневым все обговорили и предварительное решение уже было принято. В этой связи мне хотелось бы привести выдержку из книги воспоминаний советского посла в США, а в дальнейшем секретаря ЦК КПСС Анатолия Федоровича Добрынина «Сугубо доверительно»:
«…Характерно, что Генеральный штаб и бывавшие в Афганистане советские военные решительно возражали против ввода войск, доказывая опасность и нецелесообразность втягивания советских регулярных войск в затяжную гражданскую войну в Афганистане в трудных условиях гористой местности. Высшие чины генералитета — Огарков, Ахромеев, Варенников — даже обратились с необычным коллективным рапортом по этому поводу к министру обороны Устинову. В ответ они услышали раздраженный окрик: “…Не рассуждать! Выполняйте решение Политбюро”».
С сожалением следует отметить, что люди, не разделявшие реформаторских взглядов Николая Васильевича, и их интриги в конце концов подтолкнули министра обороны к тому, чтобы инициировать перед Политбюро вопрос о замене начальника Генерального штаба. Конечно, это сильно навредило общему делу. Как показали дальнейшие события, из всего состава коллегии Министерства обороны только один Огарков был способен принципиально до конца отстаивать коренные интересы Вооруженных сил…
В 1984 году Николая Васильевича назначили главнокомандующим войсками Западного стратегического направления, где в его оперативном подчинении находилось четыре группы войск и несколько перворазрядных военных округов, значительные силы ВВС и ПВО, Балтийский флот… Это было около 35—40 процентов общей численности Вооруженных сил СССР.
Понимая роль и место Западного стратегического направления, Огарков полностью отдался новой интересной и ответственной работе, совершенно не показывая вида, что он значительно ущемлен по службе…
Генерал армии А.Д. Лизичев:
— Маршал Советского Союза Николай Васильевич Огарков был крупным военным деятелем. Впервые я услышал о нем в середине 60-х годов от тогдашнего министра обороны маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского и генерала армии А.А. Епишева. Речь зашла о кадровой политике, и оба военачальника положительно отзывались об Огаркове.
В январе 1977 года Николай Васильевич возглавил Генеральный штаб, и с этого периода началось наше личное общение. Постепенно наши отношения стали доверительными.
У нас был всегда обстоятельный обмен мнениями по взаимодействию органов управления — как в центре, так и в войсках между штабами и политорганами в интересах укрепления боевой готовности соединений и объединений, воспитания личного состава армии и флота.
В целях улучшения взаимодействия между основными ведомствами страны, занятыми решением важнейших проблем обороны государства, по согласованию с руководством ЦК КПСС и Совмина СССР Николай Васильевич создал на базе Генерального штаба «пятерку» — группу представителей этих госструктур, которые готовили анализ военно-политической обстановки в мире и конкретные предложения руководству страны по всем важнейшим проблемам внешней безопасности СССР для принятия оптимальных решений. Это была очень эффективная форма работы.
Следует сказать также о такой важной области его политической и государственной деятельности, как переговорный процесс по ограничению стратегических и обычных вооружений. В нем Николай Васильевич принимал самое непосредственное участие.
Став начальником Генерального штаба, маршал Огарков активизировал разработку новых позиций для советской делегации в Женеве и переговоров на высшем уровне. В результате всех этих усилий в 1979 году удалось подписать функциональный документ — Договор ОСВ-2. Николай Васильевич вплоть до 1984 года внимательно следил за проблемами ограничения и сокращения вооружений, сочетая решения по ним с укреплением безопасности Родины.
Вместе с главкомом ОВС государств — участников Варшавского договора маршалом Куликовым, начальником Главного политуправления генералом армии Епишевым маршал Огарков активно участвовал в разрешении острого политического конфликта, возникшего летом 1980 года в Польше.
И еще немало добрых дел совершил маршал Огарков. В 1984 году он был назначен главкомом Западного стратегического направления, которым командовал четыре года. Он по-прежнему как в нашей стране, так и за рубежом оставался непререкаемым авторитетом, а дух его, его взгляды будоражили умы, вдохновляли на самоотверженный труд многих генералов и офицеров во имя безопасности Родины.
Генерал армии В.Н. Лобов:
— В первый раз я встретился с Маршалом Советского Союза Николаем Васильевичем Огарковым в 1979 году, когда учился на выпускном курсе Академии Генерального штаба. Хотя перед тем он уже круто вмешался в мою судьбу…
— Кем вы тогда были? Где служили?
— Я был генерал-майором, командовал корпусом. В 1977 году мне шел сорок третий год, а в Военную академию Генерального штаба принимали тридцативосьмилетних заместителей командиров дивизий и до 40 лет — командиров соединений…
— Но ведь не всем удавалось достичь таких вершин в таком возрасте. Это, думается, было скорее исключение, чем правило. Большинство становились военачальниками высоких рангов несколько позже… И они уже не могли поступить в Академию Генштаба?
— Нет, не могли. Маршал Огарков это прекрасно понимал, он думал о перспективе, а потому и предложил в порядке изучения направить в академию «людей в возрасте». Таким образом, в 1977 году я и оказался в академии…
— А года через полтора, как вы сказали, вас пригласили к начальнику Генштаба для беседы…
— Да. Беседа заняла примерно час: маршал расспрашивал, как идет учеба, как здоровье, где я служил и так далее…
— Владимир Николаевич, нельзя ли поподробнее об этой беседе? Все-таки «дистанция огромного размера» — маршал и генерал-майор, начальник Генштаба и слушатель…
— Очень теплая была встреча — прямо такая дружеская, в полном смысле этого слова. Он очень располагал к себе, очень симпатичный был человек, исключительно эрудированный, интеллигентный, приятный во всех отношениях. Сели за стол, чай был, баранки… Огарков интересовался не только моей службой, тем, как я учусь, какие предметы предпочитаю, не тяжело ли мне было, но и о семье спрашивал — как в Архангельске жили, под Ленинградом, в Забайкалье… Час незаметно пролетел. Я потом узнал, что он и других слушателей приглашал, тоже доверительно беседовал.
