Про предыдущую командировку в прессе приходится читать немало «интересного»: вроде бы Ботян сумел тогда проникнуть в какую-то западную спецслужбу и фактически парализовал её деятельность. Ой, не знаем, не знаем! Может быть, конечно, кому-то из авторов тех публикаций дали для работы несколько больше материала, чем нам… Но почему тогда нам не дали, если это уже «открыто»?!
Хотя есть совершенно иной вариант той самой командировки, о которой нам рассказал генерал-майор Юрий Иванович Дроздов:
«С Алексеем Николаевичем Ботяном я познакомился в 1957 году. До этого я его не знал никак. Знакомство наше состоялось на спортивной площадке, на задворках больницы Святого Антония — это в Берлине, где мы каждое утро собирались для игры в волейбол. Вместо физзарядки. Так он там был — подвижный, прыгающий живчик, который работал — вернее, служил в одном из отделов Берлинского аппарата… Там мы и познакомились. То, что он весельчак — это известно, и когда придёшь к ним туда, в подразделение, то голос его всегда был слышен. Живой, энергичный и очень хороший парень такой! Больше я какого-либо отношения в годы работы в Германии с ним не имел, потому как подразделения находились в разных местах, он занимался своим делом, я — своим…»
Ну что ж, Юрий Иванович — это не только тот человек, которому можно верить без всяких сомнений, но и тот, на чью память вполне можно положиться (пусть извинит нас Ирина Алексеевна, но это не смутные детские воспоминания!). Спрашивать самого Ботяна, был ли он тогда в Берлине и чем там занимался, — бесполезно, потому что он вроде бы и начнёт отвечать, но потом вдруг ужом уйдёт от ответа, а ты сразу и не заметишь, как он, говоря горячо и напористо, переведёт разговор в совершенно иное русло. «Старая школа» — приучен о своей службе не рассказывать…
Так что обратимся к последующим делам, тем более что теперь у нас появляется воистину уникальная возможность пообщаться с коллегами и сослуживцами Алексея Николаевича, с теми людьми, с кем он тогда вместе работал — ведь, к сожалению, то поколение фронтовиков, к которому принадлежит он сам, уже фактически ушло…
«Своих, по возрасту, друзей у него уже не осталось, — с горечью говорит Ирина Алексеевна. — Войну вспомнить не с кем…»
Кстати, Дроздов, который на восемь лет моложе Ботяна, во время Великой Отечественной войны был младшим лейтенантом, командиром взвода в противотанковой артиллерии. «Ствол долгий, а жизнь короткая» — так говорили про себя «противотанкисты». Но как-то о войне они с Алексеем Николаевичем ни разу не говорили, «боевых эпизодов» друг другу не рассказывали.
Зато нам генерал Дроздов рассказал об одном маленьком, но абсолютно неизвестном «рабочем моменте», произошедшем в промежуток между этими двумя командировками Ботяна:
«Где-то в 1959 году меня один раз вызвали к руководству. Там было несколько человек, и Ботян там сидел тогда… Начали меня расспрашивать: давайте поговорим на украинском языке, а какие песни украинские вы знаете, ну и так далее… Такой вроде бы лёгкий, ни к чему не обязывающий разговор. Ко мне обратились потому, что я жил в Харькове и немного говорил по-украински. Ботян ничего не спрашивал, только смотрел на меня и внимательно слушал. Так мы посидели, побеседовали, затем мне говорят: «Ладно, иди, не подходишь!» И я спокойно возвратился к своим делам. Только через некоторое время мне стало ясно, что меня рассматривали как человека, который мог бы принять участие в операции по ликвидации Бандеры. Но не получилось! Ботян там присутствовал как специалист, как эксперт…»
Сам Алексей Николаевич про этот случай не помнит.
«Где-то что-то было, — говорит он. — Но в памяти это не очень осталось — я же в этом деле активного участия не принимал…
Можно только уточнить, что лидер ОУН Стефан Бандера был ликвидирован в октябре 1959 года. Но это нас уже мало интересует…
Итак, год 1965-й. Как раз в это время подполковники в отставке Герой Советского Союза В. А. Карасёв и П. Р. Перминов обратились к начальнику 13-го отдела генерал-майору Борису Семёновичу Иванову с ходатайством о присвоении Ботяну звания Героя Советского Союза: «Об Алёше Ботяне мы можем сказать, что он унаследовал лучшие качества, завещанные Ф. Э. Дзержинским… Теперь, в преддверии двадцатилетия со дня Победы над гитлеризмом, мы возвращаемся к мысли — не пора ли по-настоящему оценить подвиг Алексея Ботяна, присвоив ему заслуженное звание Героя Советского Союза!»
Красиво было сказано, но, к сожалению, как мы знаем, не сбылось.
Но характерно, что сейчас мы знаем о боевых подвигах Алексея Николаевича, а в то время его сослуживцы не знали абсолютно ничего!
Представление было отправлено, чтобы «залечь» в архиве почти на 50 лет (текст его, насколько нам известно, публикуется впервые), а Ботян, не задумываясь о наградах, преспокойно поехал себе в 1965 году на работу в Германскую Демократическую Республику.
Напомним, что советские разведчики, действовавшие в то время на территории ГДР, работали не «по Восточной Германии», но, в тесном контакте со своими восточногерманскими коллегами, против спецслужб и агрессивных устремлений стран НАТО.
Об этой работе писал в своё время руководитель — опять-таки хочется сказать «легендарный руководитель» — потому что так оно и есть! — внешнеполитической разведки ГДР Маркус Вольф:
«В начале деятельности нашей внешнеполитической разведки советники из СССР играли значительную, если не сказать доминирующую, роль. Это положение менялось по мере «взросления» нашей службы…
Позже меня не раз спрашивали: почему Москва создала себе в лице нашей службы немецкого конкурента, который вскоре обрёл чувство собственного достоинства и во многом превосходил советскую разведку в Германии? Я полагаю, что в Москве с полным основанием считали: немецкой службе будет в послевоенной Германии легче, чем русским, добираться до определённой информации, которую братская служба будет предоставлять советской стороне. Так дело и обстояло, по крайней мере, поначалу…»
[348]
Нам также посчастливилось в своё время общаться с Михаилом Фёдоровичем, как традиционно называли Маркуса Вольфа советские товарищи, и вот что он сказал по этому поводу:
«— Как складывались отношения вашей службы с советской внешней разведкой?
— Говорю без преувеличений, что у нас были дружеские, партнёрские отношения. По-моему, это было и на разных уровнях — от руководителей до рядовых работников. Конечно, в личном плане происходило по-разному, но, главное, у нас не было чувства, что мы имеем дело с представителями «великой державы», которые относятся к нам, как к «младшим братьям». Прежде всего, между нами было взаимное уважение.
— Между вашими службами осуществлялся обмен оперативной информацией. Понятно, что происходить по принципу «вы нам — столько, мы вам — столько же» он не мог, однако можно ли назвать его адекватным?
— Я скажу, что этот процесс был не то что взаимовыгодным, скорее взаимополезным. Очень полезным! Конечно, мы давали больше разведывательной информации, чем получали сами, но мы полностью сознавали, что даём эту информацию нашему главному союзнику, который несёт большую ношу всех обязанностей, всех расходов на наше общее дело — защиту нашего союза».
[349]
