Полдня ходила как неприкаянная, а в обед набралась смелости и наведалась в службу безопасности. Упросила нервного сутулого мужчину посмотреть записи камер с той самой злополучной лестницы. Посвящать кого-либо в свою постыдную историю не хотелось, но Федор Алексеевич не относился к числу библиотекарских сплетников, а мне не давало покоя, откуда кореец взялся в библиотеке, как он успел меня поймать. И что уж кривить душой, мне свойственен некий мазохизм и хотелось увидеть ситуацию со стороны. Возможно, все не так страшно, и я, как не раз бывало, сама себя накручиваю?
Выяснилось, что обе камеры, с которых можно было рассмотреть лестничный пролет, как раз вчера вышли из строя — видео оказалось безнадежно испорчено. На записях с соседних камер были и я, и Герман Карлович, а вот Ли Су Хену каким-то образом удалось улизнуть от взора всевидящего ока.
«Все страньше и страньше», как говорила моя тезка из одноименной книги. Чудной этот кореец — появился как черт из табакерки и также внезапно пропал…
Заведующего фондом редких и ценных изданий я весь день старательно избегала. Стоило только заметить высокую широкоплечую фигуру, как я тут же стремилась спрятаться за колонной, за спиной Ады или кого-то из коллег. Тетушка, видя мои метания, только посмеивалась.
— Лис, ты мне ничего не хочешь рассказать?
— Нет-нет… — замотала головой я.
— Точно? Вчера ничего не случилось? — подозрительно уточнила тетка.
— Точно! Ада, ты же меня знаешь.
— В том-то и дело, что слишком хорошо знаю. У тебя дар притягивать неприятности и попадать в идиотские ситуации, — проворчала старший библиотекарь.
На работе опять задержалась. Не хотела в гардеробе или на лестнице случайно столкнуться с Германом. Каково же было удивление, когда я заметила Коха через полчаса после окончания рабочего дня. Притом направлялся заведующий не куда-либо, а прямиком ко мне. Я не придумала ничего лучше, как нырнуть под стол. Понимала, что веду себя глупо, но ничего не могла поделать.
— Алиса, вы в порядке? — заведующий заглянул в мое укрытие. — Опять упали?
— В порядке… — пролепетала я, покраснев как маков цвет. Затем выставила вперед зажатый в кулаке карандаш, заставив мужчину отшатнуться. — Видите! Под стол закатился.
— Вижу, — улыбнулся Кох. — Давайте помогу выбраться.
— Я сама…
У меня самой не получилось. Когда выбиралась из-под стола, то облокотилась на вращающееся кресло, и оно поехало в сторону. Я бы самым позорным образом растянулась на полу, если бы меня не подхватил Герман.
Карандаш выпал из пальцев и теперь действительно закатился под стол.
— Что же вы так, — пожурил меня заведующий, — осторожнее надо быть.
— Ой, опять уронила…
— Я про вас, а не про карандаш.
— Вы же заметили, я неуклюжая и невезучая, — прошептала я. От близости Германа меня бросало в жар, в отличие от Ли Су Хена заведующий из объятий меня выпускать не спешил.
— Лис, я документы на твой стол положила, — вдруг откуда-то из-за моей спины раздался голос тетки.
Я вздрогнула. Герман плавно от меня отстранился.
— Аделаида Сергеевна, добрый вечер, — поздоровался Кох.
— Вечер добрый, — расплылась в улыбке старший библиотекарь. — А вы какими судьбами в наш отдел? Быть может, я могу вам чем-то помочь?
— Спасибо, нет. Я мимо проходил.
— Может, как-нибудь к нам на чай зайдете?
— Может быть, — вежливо улыбнулся Кох.
Уже уходя, заведующий вдруг обернулся и добавил:
— Алиса, вчера забыл сказать, вы очаровательно смотрелись в тех туфлях.
Я не нашлась, что ответить. Лишь растерянно хлопая ресницами, смотрела вслед своему скандинавскому богу.
Стоило уйти заведующему, ко мне подлетела тетка и с неожиданной злостью прошипела:
— Говоришь, вчера ничего не произошло? И с каких это пор наш Герман величает тебя просто Алисой?
— Ада, я очень спешу!.. — Подхватив сумку, я трусливо сбежала прочь.
Отвечать на вопросы тетушки безумно не хотелось. За эти годы я тоже неплохо изучила натуру старшей родственницы — прилипнет банным листом и, пока всю подноготную не выведает, не отстанет, а потом еще нравоучениями замучает. Тем более что тут у Ады шкурный интерес — Герман Карлович тетушке нравился не меньше, чем мне.
По лестнице сбежала вприпрыжку, радуясь, что утром надела удобные черные джинсы и мягкие ботинки на спортивной подошве. Туфли вчера перед сном почистила и убрала в коробку, которую засунула аж на антресоль. О своей спонтанной покупке больше не жалела — благодаря ей мне удалось сблизиться с Германом, и он, несмотря на все увещевания тетушки, заметил не только туфли, но и меня. Я чувствовала себя настоящей Золушкой. Быть может, это и есть та самая, предначертанная мне судьбой любовь, о которой твердила Ада?..
До дома решила прогуляться пешком, для начала октября на улице стояла удивительно теплая погода. Настроение было хорошее, не хотелось спускаться в душное и тесное метро.
Я любила вечерний Арбат: выложенную плиткой мостовую и теснившиеся вдоль улицы особняки и доходные дома; мягкий свет фонарей и яркие вывески многочисленных кофеен, баров и всевозможных магазинчиков. Меня не раздражали ни уличные торговцы и зазывалы, ни многочисленные туристы — их я старалась просто не замечать.
Домой шла не спеша, то и дело останавливалась, чтобы посмотреть на работу уличного художника или послушать музыкантов.
Когда на меня странно посмотрел очередной прохожий, я поняла, что улыбаюсь как последняя идиотка и мысли в голове теснятся наиглупейшие — я раздумывала, что завтра надеть. Так и захотелось дать себе подзатыльник, ведь сама же не далее как вчера решила плыть по течению и не пытаться даже форсировать события. Пусть все идет, как идет. Тем более что надеть мне как раз и нечего. Денег на обновки нет, единственную приличную юбку вчера разорвала, а туфли с красной подошвой в ближайшее время даже в руки брать не хочу. От осознания этих фактов радужное настроение улетучилось, а вместе с ним и желание прогуливаться по Арбату. Я свернула в один из многочисленных переулков.
Удивительное дело, на самом Арбате все ярко, шумно и светло, а стоит зайти в подворотню, как тут же окутывает бархатная темнота и людские голоса приглушаются. Фонари, и те горят не на каждом доме. Дорогу я знала, заблудиться не боялась. Да что там, я здесь знала каждый закуток — практически выросла на этих улицах. Когда умерла мама, а отец ушел в запой, дома стало находиться невыносимо — я целыми днями гуляла по центру города.
Переулок только казался пустым. Навстречу мне прошла усталая женщина с сумками из ближайшего супермаркета, только что дверь в подъезд закрыл мужчина представительного вида, а на крохотной детской площадке после трудового дня собралась веселая компания… Хотя нет, компания только на первый взгляд казалась веселой. Десяток темных теней окружили худощавого темноволосого парня. Со стороны площадки не доносилось ни звука, но я буквально чувствовала разлившееся в воздухе напряжение. Парень замер в боевой стойке, окружившие его коренастые фигуры подрагивали, будто на ветру.
