– Что?! – эмоционально откликнулся он и вдруг зашелся в диком хохоте, буквально катаясь по широкой кровати.
Галина отступила в дверной проем, прижав к груди руки, и, в страхе пятясь, ретировалась на кухню. В этот момент в дверь позвонили. Она вздрогнула и застыла в нерешительности. Звонок повторился. Затем еще раз. Михаил перестал хохотать, встал с кровати и пошел открывать.
– Вы – Родин Михаил Леонидович? – спросил его один из трех в милицейской форме, когда тот распахнул дверь.
– Так точно, – по военной привычке ответил он. – Что, с вещами на выход?
– Так точно, – усмехнулся в ответ молодой лейтенант.
Галина вышла в коридор, наблюдая, как Михаил шнурует ботинки.
– В чем дело? Миша? Что это значит? – взволнованно заговорила она, хватая его за рукав куртки, которую он собирался надеть.
Но он бросил ее, оставив в руке жены, и решительно вышел за порог.
– Куда вы его?! – закричала она, бросаясь вслед.
– Спокойно, гражданочка. Там разберемся, – сухо ответил низкорослый сержантик, преграждая ей дорогу.
– Где там? Миша, куда они тебя?
– В двадцать четвертое отделение, – пояснил тот же сержант, замыкавший процессию.
– А что?! Что он сделал-то?! – почти в истерике закричала женщина, но подъездная дверь уже захлопнулась.
Медленно шаркая, она вернулась на кухню и опустилась на табурет. «Лишь бы он его не убил», – подумала она о самом страшном. И в этот момент зазвонил телефон в кармане ее халата.
Она сделала неловкое движение, чтобы достать его, но только теперь обнаружила, что до сих пор держит куртку мужа. Бросив ее прямо на пол, достала телефон. Ей звонил Самойленко. Ну, слава богу, живой!
– Галюня, это я, – выпалил он в трубку. – Я сейчас возле твоего дома. Нам надо срочно поговорить. Я сейчас поднимусь. – И он разъединил связь, не дожидаясь ее согласия.
«Значит, он все видел. Видел, как под конвоем вывели из дома Михаила, – догадалась Галина. – И это он. Он вызвал милицию! Господи, что же теперь будет? Как все далеко зашло. Это просто не укладывается в голове. Неужели Валерий до сих пор не хочет оставить меня в покое?»
Ей сейчас меньше всего хотелось его видеть. Но только он мог дать ей хоть какое-то вразумительное объяснение происходящему. Она кинулась к двери открывать. Самойленко уже стоял на пороге, протягивая руку к звонку. Галина ахнула, увидев его лицо. Распухший нос набок, видимо, сломан, на левой скуле большая ссадина, плащ залит кровью и заляпан грязью. Таким его, вечно холеного и ухоженного, она видела впервые.
– Ну здравствуй, любимая, – пытаясь улыбнуться, еле внятно проговорил он. – Видишь, как приходится страдать из-за чувств к тебе. Я пройду?
Родина для начала посадили в обезьянник, не предъявляя никаких обвинений. Просто молча заперли в клетке, где находились двое неопрятного вида мужиков, от которых исходило зловоние нечистых тел, грязной одежды и перегара. Явные бомжи. Один из них растянулся во всю длину лавки, другой же примостился рядом на каменном полу. Родин подошел ко второй лавке и сел, оглядывая незатейлевый антураж. Стены с облупившейся краской и штукатуркой, сплошь испещренные матерными словами, скабрезными фразами и даже стихами. Прокопченный потолок, под которым горела тусклая лампочка, обрамленная решетчатым железным плафоном. Да эти две обшарпанные длинные лавки.
– Здоров, курить есть? – чуть обождав, обратился к нему рыжебородый бомж, что лежал на лавке.
– Есть, – буркнул Михаил, глядя себе под ноги.
– Так дай, – с явным вызовом потребовал тот.
– Полай, – ответил Родин, не сводя взгляда с заплеванной каменной плитки.
– Чи-и? Чи ты казал, урод? – проворно вскочил с места рыжебородый.
Тут же поднялся с пола и его товарищ, одетый в рваную болоньевую куртку и с фингалом под глазом. Встал и Родин. Нехотя и вальяжно. Хрустнул костяшками пальцев, разминая руки.
– Ладно, смотри, – быстро угомонились бомжи, видя воинственный настрой сокамерника. – Ночь длинная.
* * *
Проводив взглядом интеллигентного Файла, Михаил вошел на склад, запер изнутри дверь, как было положено по инструкции, и решил приготовить себе крепкий чай. Выпитая доза водки клонила в сон. Насыпав столовую ложку заварки прямо в бокал, он включил электрический чайник. Сейчас, когда мельком пронеслись воспоминания о женском коварстве, он внезапно стал мыслить резко иначе. А вдруг Марина совсем не та, за кого себя выдает? К черту все эти старые воспоминания, но спасибо им за горький опыт. Лучше еще раз проанализировать ситуацию, которая сложилась на данный момент. Итак, с самого начала, не упуская ни одной детали. «Именно Марина три недели тому назад и помогла мне устроиться сюда работать. Зачем? Просто хотела помочь? Но женщинам никогда нельзя доверять. Это мне теперь ясно. И можно ли верить тому, что она на самом деле питает ко мне какие-то чувства? Но какие могут быть чувства, кроме омерзения, к алкашу, живущему в коммуналке с таким же собутыльником? А я сейчас сижу и благородно рассуждаю о том, чтоб не подвести Марину».
И словно пелена упала с его глаз. Все сознание перевернулось благодаря былым воспоминаниям, и он в очередной раз схватился за сигарету, восстанавливая в памяти события прошедших дней.
Всего полтора месяца назад, когда заканчивал свои дни теплый сентябрь, Михаил, едва разлепив веки, с трудом встал со скрипучего дивана и двинулся на общую кухню. Там накануне они с Василичем выпили два с половиной литра вонючего самогона, что был куплен у местного «бутлегера» Валентины Ивановны. Не яд, но все-таки отрава. Зато дешево. Денег-то практически нет. Только пенсия Василича да случайные подработки Михаила не давали мужикам умереть от голода и «засухи». Там, на кухне, Михаил надеялся отыскать на донышке бутылки хоть каплю спасительной влаги. Но проворный Василич уже опередил его.
– Да тут было-то граммов десять, Мишаня, – проговорил он извиняющимся тоном, перехватив его жадный взгляд на пустую четверть. – Давай-ка лучше сбегай за пивком. У меня тут на траурный случай полтинничек в загашнике есть. – И он протянул Михаилу скомканную купюру. – Давай, сынок, сбегани по-скорому. Не будем подставлять нашей смертушкой Валентину Ивановну.
– Сильно сказано – «сбегани». Доползти бы, – терпеливо выслушав пафосную речь соседа, прошелестел сухими губами Родин, беря пятьдесят рублей из трясущейся старческой руки.
Как есть, в трико и мятой полинялой футболке, он отправился в ближайший сетевой магазин. На большую бутылку пива ему не хватало. Хотя и надо-то было всего десятку. Но клянчить он не хотел. Еще не опустился до такого. Зажав между пальцами горлышки двух стеклянных поллитровок, он пошел к кассе. Там, возле кассира, стояла она. Женщина, навалившая полную тележку продовольствия. Михаил хотел уж было перейти ко второй кассе, но та не работала. Женщина обернулась, оценила жалкий вид дышащего ей в спину перегаром мужика и пропустила вперед:
