– Может сделать террориста из любого человека, – закончил Макс.
Адвокатша вздохнула, посмотрела на дверь, на часы и проговорила:
– Вы ошибаетесь. Дело не только в собаке. После того случая с бабкой Казарцева приключился инсульт, она лишилась речи и способности передвигаться самостоятельно.
– Стала овощем? – уточнил Макс, не стараясь скрыть свое злорадство.
Черт с ними, с состраданием и жалостью. Старуха получила то, что заслуживала, как и этот хрен Казарцев. Арестант вспомнил мерзкую улыбочку на узкой физиономии с запавшими щеками, ловкие, незаметные глазу движения, негромкий голос, покровительственный тон.
Макс вдруг поймал себя на том, что улыбается. Терять-то уже нечего, понятно, что влепят ему по полной.
– Все, Максим Сергеевич, прошу прощения, мне надо идти. Желаю удачи, она вам пригодится. Встретимся в суде.
Макс продолжал улыбаться. Адвокатша отвернулась и быстро вышла из следственного кабинета. Вошел конвой, Макс поднялся.
В голове было пусто и легко. Теперь точно все. Он, считай, покойник, жизнь кончилась. Отца жалко и Настасью. Надо будет как-то передать ей, чтобы не ждала, уезжала поскорее и все забыла. Она еще найдет себе нормального мужика, родит ему детей, и все у них будет хорошо.
Наступило безвременье, ни день, ни ночь, ни зима, ни лето, а черт его знает, что такое. Следователь о нем точно забыл. Макс дрых сутки напролет и никак не мог отоспаться. Он поднимался разбитый, мрачный от черных снов, через пару-тройку часов снова проваливался, как в омут, и рад был, что время так идет. Не надо ни думать ни о чем, ни жалеть, ни пытаться исправить.
Суд – значит суд. Очень хорошо, пусть будет. Казарцев, понятное дело, там не появится. Все же Макс решил сделать так, как советовала ему адвокатша, – рассказать всю правду, а там куда кривая вывезет.
По правде говоря, в десять лет для себя он не шибко верил, но и пяти за глаза хватит. Одно радовало. У Мишки дела были не так плохи, как у него. Выкарабкается мальчишка, никуда не денется.
А еще через неделю дело сдвинулось, Макса повезли в суд. Из своих в зале были адвокатша и тот самый сосед, который рвался добить Мотьку лопатой.
Дама сидела напротив клетки и на подзащитного старалась не смотреть. Она перебирала бумаги и внимательно слушала судью. Мужик опасливо поглядывал то на Макса, то в зарешеченное окно, ерзал на стуле. По всему было видно, что дяде не по себе.
«Он-то зачем сюда притащился? На террориста поглядеть?» – подумал Макс.
Мужик то краснел, то бледнел. Смотреть на него было противно, и Макс уставился в пол.
Тем временем судья, еще довольно молодая блондинка приятной наружности, зачитала доклад, выслушала обвинителя из прокурорских, а затем перешла к опросу свидетелей.
– Панкратов! – вызвала она.
Неожиданно поднялся тот самый мужик, одернул футболку и зачем-то убрал руки за спину. Он снова глянул на Макса и воззрился на судью. Та строгим голосом велела ему рассказать, как все было.
– Псина на пацана кинулась, а этот ее убил. – Невоспитанный дядя ткнул пальцем в сторону клетки.
– Чем убил? – уточнила судья.
– Так я же говорил, – протянул мужик. – Спрашивали уже сто раз.
– Вы должны отвечать на мои вопросы. Чем Добровольский убил собаку, принадлежавшую Казарцевой Фаине Алексеевне?
О, вот и до бабки господина капитана добрались. Ее, наверное, тоже допросили. Хотя она теперь вроде как овощ до конца дней. Или раньше управились?
– Отверткой, – бухнул дядя. – Длинной такой, я еще подумал, что это заточка…
– Этой? – В руках у судьи появился прозрачный пакет, в нем лежала длинная отвертка с зеленой ручкой.
Макс ее сразу узнал. Иное было бы странно. Эту отвертку он сам купил пару лет назад. С той поры она и валялась в гараже по причине полной непригодности. Ручка треснула через неделю использования, не помогла даже изолента, которая и сейчас еще держалась на зеленом пластике.
Появление отвертки Макса не удивило. Менты весь дом, квартиру и гараж перекопали и, похоже, ничего интереснее этой отвертки не нашли. На кой черт она им сдалась, спрашивается?
Адвокатшу терзал тот же вопрос. Женщина выпрямилась, подалась вперед и прищурилась, разглядывая вещдок. Видела она эту отвертку впервые, глянула на Макса, на судью, на гособвинителя.
– Вы уверены? – немедленно активизировался тот.
Дядя затряс головой и заявил:
– Да-да, не сомневайтесь. Я как подбежал, сразу ее у соседа в руках увидел. Он к собаке подошел и два раза отверткой в бок ткнул. Она и сдохла, в смысле собака, а не отвертка.
Адвокатша повернулась к свидетелю, пристально посмотрела на него с тем же видом, как недавно на отвертку, потом глянула на Макса.
Тот развел руками. Мол, я вам говорил, а вы мне не верили. При этом он сам ни черта не понимал, голова странно кружилась, состояние накрыло такое, точно из-под ног не то что пол, а всю планету выдернули. Будто висишь в вакууме как рыба в аквариуме, только плыть не можешь, и вообще шевельнуться ни сил нет, ни желания.
Ситуация нарисовалась не просто странная, а невозможная. Макс решил просто дождаться финала. Адвокатша подавала ему какие-то знаки, а он не реагировал, глядел в стену над ее головой.
Судья и обвинитель оставили мужика в покое. Тот плюхнулся на место, сидел с видом отличника и довольно поглядывал то на судью, то на часы. То ли торопился куда, то ли ждал, когда все закончится, но из зала уйти не решился.
– В деле имеется заключение ветеринарного эксперта, – сообщила судья, достала из папки листы и принялась зачитывать текст.
Из всего этого Макс понял только одно. У Мотьки было бешенство самой опасной, буйной формы в предпоследней перед параличом стадии, когда псина грызет землю, кидается на все, что движется, захлебываясь при этом слюной. Хозяева не уделяли животному внимания и проморгали болезнь. Или же они заметили опасные признаки и выкинули бешеную скотину из дома. Макс уничтожил социально опасную тварь, рискуя собственным здоровьем ради спасения ребенка, избавил общество от бешеной зверюги. Сдохла она от острого кровотечения, наступившего в результате двух проникающих ранений в область печени и желудка.
Адвокатша что-то быстро писала в своем блокноте, на Макса не смотрела, зато часто поглядывала на судью. Та позволила обвинителю ознакомиться с документом, убрала его в папку и перешла к прениям сторон.
Макс отстраненно наблюдал за происходящим и все ждал, когда в деле появится «макаров», результаты баллистики и все такое. В нем крепло и росло поганое чувство, что он игрушка, заброшенная в угол за ненадобностью. День лежала, два, неделю, а потом о ней вспомнили, вытащили из пыли и паутины на белый свет, отмыли и посадили в центр стола.
Теперь все на нее любуются, разглядывают так со всех сторон, будто ничего краше в жизни не видели. Игрушка… Интересно, это они все всерьез – и отвертка, и экспертиза, и свидетель?..
