Возвращаясь в прихожую, чтобы закрыть дверь, Петр обратил внимание, что здесь, как в прежних коммуналках, телефонный аппарат был установлен на стене. Он чуть приподнял трубку — как ни странно, в наушнике раздался долгий гудок.
Тихо притворив дверь и закрыв замки, Меркулов направился на кухню: его заинтересовало вентиляционное отверстие над плитой. Поставив один табурет на другой, он забрался на это шаткое сооружение, аккуратно снял декоративную решетку и запустил руку в узкую вентиляционную шахту, тщательно ощупывая ее стенки в поисках ввинченного шурупчика или гвоздика, к которому может быть привязана капроновая нить с пакетом на конце. Ничего! Или Ояр не решился доверить свои тайны вентиляционной шахте, или тут уже все обшарили чужие умелые руки и вытянули все, что там было. Но, скорее всего, там не было ничего.
Проверять пол и плинтуса не имело смысла — там и так старательно перепахано. Квартиру Юри обыскивали, причем обыскивали тщательно и, наверняка, не один раз. Посмотреть подоконник? Раньше Ояр любил такие места, но, видно, с возрастом его пристрастия изменились — подоконник тоже не дал ничего нового, хотя у Меркулова имелся изрядный опыт поиска скрытых вещей. В свое время ему пришлось научиться этому, так же, как и тому, чтобы самому надежно скрывать многое от чужих глаз и рук.
Он прощупал и простукал все двери, косяки и с тоской поглядел на бетонные стены со сбитым кафелем — искали тут старательно! Плюнув с досады, отправился в коридор: помнится, Ояр, разговаривая по телефону, любил черкать карандашиком по листу бумаги или по стене. Вдруг здесь что-то записано?
Действительно, рядом с аппаратом на замусоленной бечевке болтался огрызок карандаша. Подсвечивая фонарем, Петр приподнимал лоскуты оборванных обоев и внимательно разглядывал их. Нет, похоже, если что и было записано, то это оборвали и унесли, не оставив ему никаких шансов на удачу. Опытные люди действовали здесь спокойно и методично, не таясь, не то что он, при синем призрачном свете фонаря и сам, как призрак или тень, крадущаяся во мраке.
Внезапно его внимание привлекла странная, казавшаяся маленькой кляксой или каракулями то ли пентаграмма, то ли восточная скоропись. Что это? В молодые годы Ояр любил позабавиться непонятными рисункками и в особенности обожал скоропись китайских иероглифов — ведь они оба в те годы были китаистами. Ну-ка, чуть сдвинем синее стеклышко и посмотрим при нормальном свете. Да, на эту абракадабру никто и не обратил бы внимания. Никто из тех, кто не знал Юри с молодых лет!
Чем-то рисунок напоминал начало скорописи иероглифа «Чжень». Или это воспаленное воображение диктовало Петру, заставляя его принимать ничего не значащие каракули за желаемое? Да нет же, нет, действительно очень похоже!
Он осторожно оторвал кусочек обоев с рисунком Ояра и бережно спрятал в нагрудный карман рубашки — дома можно разглядеть получше. И настойчиво продолжил поиски рисунков и записей около телефонного аппарата. Однако больше ничего примечательного, вернее, вообще ничего не обнаружил. Нет, были какие-то черточки, углы, но это явно либо срывался карандаш, когда Юри что-то записывал, приложив листок бумаги к стене, либо просто баловался, ведя разговор и дурачась.
Итак, остается осмотреть комнату. В носу першило от запаха пыли — и когда только она успела собраться в таком количестве? Жутко хотелось курить и вообще бросить это занятие с поисками гипотетических тайников, отправиться домой и отдохнуть.
Неожиданно он услышал, как кто-то затоптался на лестничной площадке. Пришел сосед? Хорошо, если так, а если это еще один тайный визитер? Петр замер, стараясь даже не дышать: звукоизоляция здесь ни к черту!
Нет, сегодня ему явно не везло: в замке двери заскрежетал ключ и раздался щелчок, совсем так же, как он раздался, когда дверь отпирал сам Меркулов. Потом два поворота другого ключа — и дверь распахнули настежь. Кто-то грузно шагнул за порог и по-хозяйски повернул выключатель в прихожей. Свет тусклой лампочки показался Петру ярче летнего солнца.
Он тут же погасил фонарик и метнулся к двери комнаты, благо здесь практически не осталось мебели и нет риска наткнуться на что-то в полумраке. Но кто пришел? Впрочем, какая разница — ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Петра поймали здесь. Значит, придется прорываться, причем так, чтобы его не узнали. Прелестная получилась прогулка в берлогу Юри, ничего не скажешь.
Но сколько человек вошло? Похоже, всего один: он почему-то топтался в прихожей, и Меркулов ясно видел падавшую на пол его широкую, бесформенную тень. Что делать? Выскочить и неожиданно напасть первым? Фонарь достаточно тяжелый и им можно садануть неизвестного пришельца по черепу, оглушить — и за дверь. А если он минует комнату и пойдет на кухню, попробовать прокрасться на цыпочках и бесшумно уйти? Нет, не получится, будет слышен звук открываемых замков и хлопок двери.
Казалось, прошла целая вечность, пока в прихожей не чиркнула зажигалка и не потянуло знакомым, странно знакомым запахом крепкого табака. Незнакомец натужно закашлялся и что-то хрипло пробормотал.
«Арвид!» — обожгла Петра внезапная догадка. Он решил сам, подобно Меркулову, посмотреть, не осталось ли здесь еще чего не вспоротого, не прощупанного, незамеченного? И он никак не ожидает встретить здесь кого-нибудь, а уж тем более Петра, у которого совсем недавно сам забрал ключи от квартиры Ояра.
Прижавшись плечом к косяку двери, ведущей в комнату, и встав так, чтобы оставаться в полутьме, Меркулов затаился. В любом случае, куда бы Арвид ни пошел — в комнату или на кухню, — он неминуемо окажется сбоку от Петра, и вот тогда…
А что тогда? Резко ударить его локтем в переносье и вырубить, а возможно, и лишить жизни? Все-таки Арвид — пожилой человек и кости у него уже не такие крепкие. Фонарь тоже увесистый и может нанести ему серьезные увечья, а убивать или калечить латыша в планы Меркулова пока не входило.
Все решилось само собой. Послышались тяжелые шаги, они приближались, и внезапно в проеме двери выросла массивная фигура Арвида в его неизменном расстегнутом широкополом ратиновом пальто и шляпе, надвинутой на глаза. Не ожидая нападения, он шел размеренно и спокойно. И тут Петр, шагнув ему навстречу, резко ударил латыша носком ботинка под колено.
— Оу! — взвыл тот, сгибаясь пополам от неожиданности и жуткой боли.
Меркулов добавил ему фонарем по шее, и Арвид рухнул на грязный пол, как бесформенный мешок, беспомощно вытянув руки вперед, словно хотел схватить нападавшего.
Последующее было делом нескольких секунд: Петр быстро перепрыгнул через упавшего противника, метнулся в прихожую, погасил свет, на ощупь открыл замки и шустро выскочил из квартиры, тихо захлопнув на собой дверь. Спустившись на пару лестничных пролетов, он на секунду приостановился и прислушался — кажется, наверху тихо?
«Он говорил, что не боится ночной темноты, поскольку вооружен и у него есть охрана», — вспомнил Меркулов откровения Арвида. Вполне вероятно, что его машина и охрана ждут внизу.
Подняв воротник куртки и втянув голову в плечи, Петр припустился вниз по лестнице, уповая на то, что его союзницы сегодня — темнота и неожиданность. Хлопнув дверью подъезда, он рванул через двор, но не бегом, а торопливым шагом спешащего человека, одновременно зорко осматриваясь по сторонам. Ага, кажется, на углу стоит темная машина, и в ней сидят двое или трое? Уж не охрана ли Арвида?
