— Естественно. За определенный период времени общество столь резко расслоилось, что его некоторые слои стали недоступней заморских стран. Особенно для вашего брата, — согласился он. — Куда милиционеру в казино или ночной клуб за валюту?
— Вот-вот, — поддакнул Молибога, настороженно ощупывая глазами сверток на краю стола: что там?
— А ты живи по теории относительности обывателей, — вполне серьезно посоветовал Снегирев.
— Это как?
— Она проста: десять лет вперед — бесконечность, а десять прожитых — просто легковерие.
Алексей Петрович посмеялся незамысловатой шутке и подумал, что, наверное, он зря так опасался этой встречи: не в правилах чистоплюя Александра Александровича, этого вылощенного и опасного своими интригами хитреца, идти на обострения и уж тем более затевать перестрелки. Скорее всего, он не хочет вообще никакой войны между группировками — зачем она ему, сытому и спокойному, привыкшему к размеренной жизни высокопоставленного гебистского чиновника? Пусть стреляют и рискуют другие.
Наверняка, он жаждет всеми силами удержать в руках Пака, а следовательно, и в своих дающий огромную прибыль игорный бизнес. Как расчетливый игрок или делец, или как трезво мыслящий человек, искушенный в разного рода деловых и оперативных играх, он, в крайнем случае, пойдет на то, чтобы все-таки дать долю в деле Чуме, пустить и его к пирогу. Он же понимает, что иначе дальше пойдет война на уничтожение, как уже произошло с Малаховым, с их стороны, и со слухачом, Федюниным и Соболевым, с другой. Зачем Сан Санычу горы трупов и реки крови?
Тут интересы Снегирева и Молибоги совпадали. Алексей Петрович тоже не хотел развязывания бойни. Но… Чума хочет сам целиком завладеть пирогом и откусывать от него огромные куски, а также использовать «Бон Шанс» и его филиалы для отмывки денег, к чему его постоянно подталкивает партнер — некий Давид Георгиевич Агамов: фигура для Молибоги не совсем ясная, к которой никак не удалось подобрать нужный ключик и собрать о нем необходимые сведения.
Пока Алексею Петровичу удалось лишь доподлинно узнать, что Агамов являлся крепким связующим звеном между Чумой и некой таинственной фирмой-покупателем. Однажды он случайно слышал разговор Вячеслава Михайловича с Давидом о какой-то дискете, якобы созданной покойным специалистом по электронике Ояром Юри, работавшим на Пака и компанию. Не для поисков ли и «взлома» этой пресловутой дискеты Кореец и нашел себе нового специалиста, некоего Меркулова? Говорят, он пригрел его и держит рядом с собой. Снегирев не может об этом не знать: что, если потихонечку попробовать пососать из него информацию, а то и перетянуть на свою сторону баррикад? Чем черт не шутит? И что это за таинственная дискетка? Не карта же нового Клондайка на ней? А вот что на ней может быть и где она сейчас, не исключено, знает тот же хитроумный Сан Саныч.
Официант принес заказ, расставил на столике тарелки и вазочки, пиалы и бутылки. Низко поклонился и неслышно исчез.
— Я не хочу войны, — подтверждая мысли Молибоги, сказал Снегирев, разливая в маленькие рюмочки водку. — Поэтому хотел встретиться с тобой.
— Солидарен, — поднимая свою рюмку, кивнул Алексей Петрович. — Нам с тобой война — не прибыль, а убыток. Но давай говорить открыто: пустит Кореец после смерти Малахова кого-нибудь к пирогу? Хотя бы того же Вячеслава?
— Сомневаюсь, — покачал головой Сан Саныч. — Однако нам лучше сделать так, чтобы драка прекратилась, хотя бы на время, пока не найдем разумных решений вопроса.
Они выпили и некоторое время молча закусывали, отдавая дань искусству китайских кулинаров. Занимаясь салатом с нежными креветками, Снегирев раздумывал, как бы половчее заставить Молибогу начать плясать под свою дудку. Лешка хитер, опытен, осторожен, не может не увидеть приготовленной для него простой западни — важно сделать так, чтобы противник думал, что он тебя обманул, и радовался. Радовался до тех пор, пока до него не дойдет, какой крах потерпел он сам, оказавшись обманутым. Хорошо, еще немного, и он бросит Алешке кость, которую тот сам ни за что не разгрызет и вынужден будет потянуть за нужную Снегиреву нить. Деваться ему просто станет некуда.
— Все поглядываешь на сверток? — наливая по второй, усмехнулся Сан Саныч. — Гадаешь, чего это я притащил?
— Раз принес, сам скажешь, — пожав плечами, философски заметил Молибога. — Если это не касается меня, то зачем спрашивать?
— Все верно, — согласился бывший комитетчик. — Ну, поехали?
Выпили по второй и попробовали горячее. Гусятина в остром соусе оказалась отменной, и настроение Снегирева еще более улучшилось.
— А ведь это действительно подарочек для тебя, — он ласково погладил ладонью сверток. — И не только для тебя. Я бы даже сказал, что это сюрприз!
— Не люблю загадок.
— Хочешь посмотреть?
— Отчего же не взглянуть, если сюрприз для меня? — усмехнулся Молибога.
Снегирев медленно развернул сверток и показал Алексею Петровичу стандартную видеокассету. Почему-то при виде ее у Молибоги нехорошо засосало под ложечкой в предчувствии крупных неприятностей.
— Тут найдется, где прокрутить? — небрежно поинтересовался Снегирев.
— Что-то любопытное? — стараясь сохранить равнодушное выражение, бросил Алексей Петрович.
— Весьма! Иначе я не просил бы тебя о личной конфиденциальной встрече.
— Подожди, — Молибога встал. — Я тут знаю кое-кого, пойду спрошу, может быть, посмотрим в кабинете директора.
— Хорошо, — согласился Снегирев, предвкушая, что последует за просмотром. Вот тогда начнется настоящая, опасная и интересная игра!
Алексей Петрович вернулся минут через пять и пригласил гостя в директорский кабинет. Они прошли длинным внутренним коридором со стенами, выкрашенными зеленовато-коричневой краской, так не вязавшейся с роскошным залом ресторана, и очутились в небольшом уютном помещении. Там никого не было, а на столе лежал ключ.
«Молибога не зря назначил встречу здесь», — понял Снегирев.
Алексей Петрович закрыл дверь на ключ и сам, подрагивавшими от нетерпения руками, вставил кассету в щель видеоплеера. Щелкнул переключателем и нажал клавишу воспроизведения записи. Александр Александрович устроился за директорским столом и молча наблюдал за Молибогой, так и оставшимся стоять перед экраном. На нем с неожиданной яркостью появилось изображение средних лет мужчины, окруженного тремя обнаженными женщинами. Одна сняла с него галстук и надела себе на шею, пропустив свисающий конец между полных грудей. Другая вытащила из брюк ремень из крокодиловой кожи и подпоясалась им. Затеяв шутливую возню, они повалили мужчину на широкую кровать и дальше началось такое… Камера, словно смакуя сексуальные изыски, подавала некоторые эпизоды крупным планом, а потом вновь давала общую панораму. Из динамика доносились сладострастные стоны, всхлипы, чмоканье…
Молибога смотрел на экран набычившись, тяжело опустив круглые сильные плечи — такого удара от этого лощеного хлыща Сан Саныча — он, признаться, никак не ждал. И вообще, он не ждал его звонка, не ждал встречи и вот, на тебе, — дождался!
