Положив трубку, он вздохнул с некоторым облегчением: теперь он начал активно действовать сам, и ему казалось, что многие проблемы разрешатся чуть ли не по мановению руки.
До здания Думы водитель домчал в считанные минуты. Впрочем, какая уж там особенно дальняя дорога в центре столицы, где все буквально рядом? Моторин небрежно кивнул почтительно отдавшему честь постовому милиционеру, прошел через роскошный вестибюль и поднялся по широкой лестнице из белого мрамора. Господа депутаты знали, где устроить себе раешник — в помещении бывшего Госплана — организации некогда фантастически богатой и влиятельной. Да и себя они никогда не забывали: чуть что, тут же прибавляли зарплату за тяжкий труд по защите интересов избирателей, причем эта зарплата была куда выше генеральской, не говоря уже о всех прочих благах и привилегиях.
Деньги! Да, все те же деньги! Как пел Мефистофель в известной опере, миром правил один кумир, и тот кумир телец златой!
Валерий Иванович относился к поклонению золотому тельцу с большим пониманием, поскольку имел одну заветную мечту, о которой никогда никому не говорил: каждый год французский лайнер «Мермоз» совершал уникальный двухнедельный круиз по Средиземному морю и на его борту проводился фестиваль «Музыка на море» — элитарное развлечение для меломанов. Генералу было глубоко плевать на все фуги и сонаты вместе взятые, но только серьезные миллионеры и миллиардеры, обладавшие огромными состояниями, исчисляемыми в твердо конвертируемой валюте, могли позволить себе супердорогое удовольствие ежедневно слушать музыкальных звезд мирового уровня в сопровождении хорошего камерного оркестра. Так вот, заветной мечтой Моторина было участвовать в этом фестивале в роли супербогатого слушателя.
В принципе всех без исключения депутатов, фракционеров и разных партийных функционеров он люто ненавидел за то, что они, имея приличные официальные деньги, еще беззастенчиво крали и брали взятки, но приходилось соблюдать правила игры и иметь с ними дело, что для генерала было столь же противно, как иметь дело с тупыми и алчными новыми русскими. Однако приходилось…
Зубанов ждал его в кабинете, нетерпеливо расхаживая из угла в угол и нервно затягиваясь сигаретой.
— Привет! — увидев генерала, поздоровался он и сунул тому короткопалую крепкую ладонь. — У тебя чего срочное? А то извини, я опаздываю на важнейшее мероприятие: дела партии!
— Пошли, я провожу, — предложил Валерий Иванович. — По дороге и поговорим.
Такой поворот устраивал его как нельзя лучше, поскольку кабинет Николая Васильевича мог прослушиваться: не обо всех же мероприятиях знал начальник управления, а спецслужб теперь развелось столько, что хоть пруд пруди, и каждая со своей техникой и каждая якобы одна из всех стоит на страже государственных интересов и охраняет президента. Да ну их! Безопаснее побалакать в коридорчике.
— В чем дело? — на ходу застегивая куртку, буркнул Зубанов.
— Политика, политика, — тонко улыбнулся Моторин.
— Точнее можешь? — Николай Васильевич поморгал белесыми ресницами, пытаясь понять, куда клонил контрразведчик.
— Политика, смешанная с деньгами, — опять намекнул генерал. — К небезызвестному Шатуновскому недавно забрались воры в квартиру. Сдается, я догадываюсь, откуда подул ветер!
Даже здесь, в коридорах власти, а может быть, именно в них особенно, он предпочитал эзопов язык, памятуя о том, что он способен сберечь голову. Поймет ли его Зубанов? Должен понять, а не поймет, тем хуже для него. Моторин сделает свои выводы и в случае чего сумеет даже проигрыш обратить в свою пользу!
— Деньги! — патетически воскликнул лидер фракции. — Я тебе скажу честно: в данный момент они волнуют меня более всего и уж значительно сильнее, чем любые политические игры. Понимаешь? С чертом, с дьяволом вместе, но сделать деньги, поскольку с пустым карманом ни в какие политические игрушки ни с кем не поиграешь! А уж тем более не сможешь участвовать в президентских выборах.
«И за рубеж то и дело кататься не получится, — мысленно закончил за него Моторин. — А то, что ни месяц, так зарубежная поездка. И тут ты разъезжаешь на самой роскошной иномарке».
Но вслух он сказал совершенно иное:
— Через Шатуновского, да и не только через него, в этих играх участвует армия. Вернее, часть ее генералитета.
— Я полагаю, армия сама о себе позаботится, — отмахнулся Зубанов, быстро спускаясь по мраморной лестнице. — Тем более, что она сама, что ее генералитет весьма неоднородны, а мы должны подумать о народных интересах и сохранении собственных позиций!
«Обтекаемо и лживо, как у всякого поднаторевшего в политике, зато для посвященного в суть предельно ясно и откровенно цинично, — подумал генерал. — Зачистка в рядах «ВЕПРЯ» неизбежна, и Зубанов уже готов принести в жертву золотому кумиру не только Шатуновского, но и всех остальных кроме себя самого. Лишь бы получилось задуманное. Что же, не лучше ли взять тяжкую миссию на себя, чтобы постоянно держать руку на пульсе?»
Они прошли мимо постового, и уже на улице, около роскошного черного «мерседеса» с водителем и охранником, Зубанов подал на прощание генералу руку и проворчал:
— Прости, если ничем тебе не помог. Звони!
— Счастливо! — сухо попрощался с ним Валерий Иванович, не желая ни в чем разубеждать самоуверенного политика, которому он в чем-то завидовал. Его свободе, что ли? Пусть призрачной, но все равно большей, неизмеримо большей, чем у любого человека в погонах…
На следующий день Моторин отправился в гости к отставному генералу Россохину, который круглый год жил на даче в ближнем Подмосковье, оставив роскошную квартиру в городе в распоряжение семьи сына. Да и то, чего бы не жить на такой даче, где добрых полтора десятка комнат на двух этажах, подземный гараж, телефон и центральное отопление, не говоря уже о теплом клозете и оборудованной по последнему слову техники ванной. Не зря же газеты столько трубили о генеральских дачах, построенных в охраняемых поселках. Трубили, трубили, будоражили общественность, но все осталось по-прежнему, поскольку искони кесарю кесарево…
Россохин встретил контрразведчика приветливо и радушно, что для Моторина было особенно ценно и показательно, поскольку Андрей Иванович Россохин имел тесные связи с военной думской фракцией — уж не звонил ли ему вчера внешне простоватый, но на самом деле весьма хитрый и пронырливый Зубанов? И если звонил, то о чем они, интересно, говорили? Жаль, не удастся об этом узнать, если только кто-то из них сам не проговорится.
Хозяин, прекрасно понимая, что предстоял серьезный разговор, предложил прогуляться, и Моторин принял предложение. Тем более, сегодня погода радовала — пусть холодно, зато без надоедливого дождя, и наконец-то проглянуло на голубом небе солнышко. Правда, оно уже клонилось к закату, но все равно так приятно шагать по дорожке, проложенной над крутым обрывом высокого берега реки, и смотреть, как медленно угасал день.
Верный своим принципам, и к тому же еще раз вспомнив изворотливого Зубанова, Валерий Иванович начал разговор с осторожных экивоков и прозрачных намеков, упорно ничего не называя своими именами, разве только упомянув имя Шатуновского, и рассказал то, что произошло у него на квартире.
