Лариса перезвонила ему поздно вечером, когда уже закончился семейный ужин и попили чаю с тортом. Отец и тетя Клава сидели у телевизора, а Сергей, услышав призывный трезвон телефона, вышел в другую комнату.
— Я слушаю.
— Привет! — голос Лариски звенел от напряжения, словно струна. — Ты искал меня? Вспомнил-таки!..
— Да, я звонил, — быстро прервал ее Серов, не желая выслушивать потоки упреков и принимать на себя скопившуюся у нее злость. — Есть дело, хотел кое-что сказать.
— Оставил бы на автоответчике, если уж сам не приехал, — сердито фыркнула она. — Глаз не кажешь которую неделю! Или надоела? Другую нашел, сознавайся?!
«Как сердцем чует, — подумал Сергей. — Видно, ни одну из женщин не обмануть, если только они чем-то не заняты. Например, детьми».
— Не мог оставить, — спокойно ответил он. — Это не телефонный разговор, но совсем не о том, на что ты намекаешь.
Она немного помолчала, раздумывая над услышанным, а потом осторожно поинтересовалась:
— Есть новости?
— Да.
— Тогда я сейчас приеду. Выходи, у меня нет никакого желания подниматься к тебе.
— Поздно уже, — попытался отказаться Серов.
— Ничего, — решительно отрезала она. — Ты не робкого десятка, а я подскочу на машине. Через сорок минут!
С тяжелым сердцем он положил трубку и пошел переодеваться. По привычке надел кобуру с пистолетом, а сверху накинул ветровку.
— Куда это ты? — покосился на сына Иван Сергеевич, когда Сергей попытался незаметно прошмыгнуть через гостиную. — Надолго?
— Приятель позвонил, выскочу на несколько минут.
Во дворе, прикурив, он стал ждать, мысленно подбирая слова, которые ее меньше ранят.
Она подъехала через полчаса. Лихо притормозила рядом с Сергеем и призывно распахнула дверцу. Как обреченный, он нырнул в пропахший духами и табаком мрак салона.
И невольно вздрогнул, услышав из колонок магнитолы голос парижского цыгана Володи Полякова:
А теперь, как это странно, так нежданно,
Мне сказать тебе лишь хочется: уйди!..
Лариска выключила магнитолу и нетерпеливо обернулась к Сергею:
— Ну? Говори же, говори! Что?!
Он с трудом разомкнул губы:
— У меня плохие новости.
— Да? — она задохнулась и прижала руку к груди, словно желая прикрыть ладошкой низкий вырез тонкого свитера, надетого прямо на голое тело, так, чтобы явно вырисовывались соски. — Отец?..
— Его больше нет. Пришла официальная бумага из Росбюро Интерпола.
— О Боже!
Лариска откинула голову на спинку сиденья, и по ее щеке медленно покатилась слезинка. Сергей хотел обнять ее, положить руку на круглое колено, как-то успокоить, приласкать, сказать ей о своих сомнениях, но вдруг понял — ничего этого делать не следует!
Она неожиданно выпрямилась, тыльной стороной ладони вытерла щеку, достала сигарету и прикурила. Совершенно ровным, деловым голосом Лариса спросила:
— А деньги? Меня не интересуют подробности, где и как он… Где деньги, ты узнал? Я не собираюсь оставаться нищей! Верни их мне, слышишь, Сережа?! Тогда у тебя будет все!
Серов слегка отодвинулся, словно от нее вдруг пахнуло холодом, как от Снежной Королевы, и Лариса уловила это движение.
— Верни! — она с силой притянула его к себе, схватив рукав ветровки. — Ты же спал со мной, подлец! А теперь решил улизнуть? Верни деньги отца!
— Где я их возьму? — гаркнул он ей в лицо. — Он украл их и вывез за границу!
— Возьми где хочешь! Пришла пора платить долги!
— Какие долги? Даже если мне удастся найти деньги, я должен вернуть их государству.
— Ха! Серов, ты что, идиот? — она приложила его плечом об дверь, выбросила недокуренную сигарету и начала с остервенением молотить кулачками куда попало. — Верни мне деньги! Верни!
— Ты сошла с ума! — Сергей закрылся руками от ее ударов и локтем нажал на ручку дверцы.
Неужели она помешалась? Или это очередная истерика, нервная реакция на сообщение о гибели отца? Все равно, разговора не получится.
Серов вырвался и выскочил из «жигулей». Даже не захлопнув дверцу, он медленно пошел к дому, ссутулившись и втянув голову в плечи, словно под осенним моросящим дождем — предвестником зимы.
Сзади раздался долгий автомобильный гудок, и Лариска закричала:
— Сергей, вернись! Сергей!
И вновь над притихшей, темной и сонной улицей понеслись долгие, тоскливые звуки клаксона, похожие на рыдания фантастического животного.
Но он даже не оглянулся. Ему было мерзко и холодно. А в душе образовалась вдруг бездонная черная пустота…
