«Страх! — догадался Сергей. — Ею действительно овладел страх».
Дома Лариса заметно оживилась, словно знакомая обстановка придала ей сил. Моментально рассовав продукты по холодильникам, она сняла элегантный бежевый костюмчик, накинула халат, подвязала фартук и встала к плите, одновременно включив микроволновую печь, чтобы подогреть готовый пирог.
— Значит, ты полагаешь, что между исчезновениями Трапезникова и моего родителя нет никаких аналогий? — она перевернула аппетитно шкворчавшие на сковороде отбивные и обернулась к сидевшему у стола Серову. — Не считай меня, пожалуйста, полной дурой!
— Я не считаю.
— Не надо! — Лариса сердито уперлась кулачками в бока. — Ни Трапезников, ни отец никому ничего не говорили перед тем, как уйти из дома и не вернуться, и не собирались ни в какие поездки. И тот и другой оставили на стоянках дорогие автомобили, и тот и другой получали накануне странные звонки.
— Звонки? — насторожился Сергей. — Татьяна рассказывала тебе о звонках ее мужу? Кто ему звонил? И откуда ты знаешь о звонках отцу?
— Можно подумать, что я не вижусь и не разговариваю с собственной матерью, — усмехнулась девушка. — Да, Татьяна говорила о каком-то странном звонке, а потом мама вспомнила, что незадолго до исчезновения отец закрывался в кабинете и с кем-то разговаривал. Раньше мама такого за ним не замечала.
— А она вообще-то много знает о делах мужа?
Лариса обиженно фыркнула, отвернулась к плите, а Серов подумал, что насчет молчания исчезнувших людей и оставленных на стоянках дорогих автомобилей она безусловно права. А вот как насчет звонков? Здесь вполне вероятна простая подгонка фактов. Впрочем, торопиться с выводами не следует. Пока ясно, что Николай Иванович Рыжов действительно пропал, и приятного в этом, прямо скажем, мало. Доймет Сергея теперь Ларунька, ох доймет!
Ужинали в полном молчании: Лариска дулась… Сергей попробовал немного разрядить обстановку, но в ответ она лишь неопределенно пожала плечами и пригубила бокал с белым столовым вином, всем своим видом показывая нежелание разговаривать, хотя Серов прекрасно видел: это не так!
Потом пили чай с пирогом, который, по сравнению с выпечкой тети Клавы, показался Сергею пресной лепешкой, замешанной на воде.
Убирая со стола посуду, Лариса вдруг пошатнулась, словно у нее внезапно закружилась голова, судорожно вцепилась пальцами в хромированную ручку плиты и закрыла глаза. Из-под ее ресниц скользнули две крупные слезы, плечи вздрогнули и затряслись, как в мелком ознобе.
— А если нас с матерью так, как Таньку? — высоким голосом выкрикнула она. — Что тогда, а?
«Вот зачем она хотела убедиться, есть ли у меня пистолет», — понял Сергей. У Лариски явно начиналась истерика, а он знал только один способ вывести ее из этого состояния: заставить забыть обо всем на свете.
Бросив недокуренную сигарету, он подскочил к ней, крепко обнял, прижал к себе и начал ласково гладить по голове, вздрагивающим плечам, нежно целовать лоб, щеки, глаза, осушая катившиеся из них слезинки.
— Не надо, — слабо простонала она, но Серов уже жадно целовал ее припухшие, солоноватые от слез губы.
Его рука скользнула по ее шее, сдвинула с белого плеча халат и коснулась упругой груди.
Пальцы Сергея освободили ее из чашечки черного кружевного бюстгальтера и, найдя сосок, стали ласкать его, чувствуя, как он постепенно набухает, становится тверже. Ладонь Ларисы уже лежала на затылке Серова, и девушка, не в силах противиться охватившему ее чувству, ответила на его поцелуй. Ее дыхание стало жарким и прерывистым, голова чуть откинулась назад, и он стал целовать ее шею, плечи, грудь и, наконец, коснулся губами соска, слегка пощекотав его языком.
Она вся напряглась и выгнулась, с ее губ сорвался хриплый звук, похожий на стон. Сергей, не давая Ларисе опомниться, подхватил ее на руки и отнес в спальню. Одним движением задернул шторы на широком окне, сел на край кровати и посадил девушку к себе на колени, поглаживая ее крутые бедра. Полы халата распахивались все шире, его ладонь коснулась шелковистых волос на лобке, и тут Лариса, словно слепая, начала шарить руками по его телу, расстегивая пуговицы рубашки, вытягивая ее из брюк, расстегивая на них крючки и молнию.
Помогая друг другу скинуть остатки одежды, они оба дрожали от нетерпения, и, как только оказались в постели, она прильнула к нему, словно стремясь слиться с его телом, стать с ним единым целым и таким образом попытаться спрятаться от всех бед, невзгод и несчастий. Кончик языка Ларисы скользнул по губам Сергея, а ее нежные пальцы с длинными, тщательно ухоженными ногтями нашли его напряженную, жаркую, пульсирующую плоть и, слегка поглаживая, властно потянули к себе. Изогнувшись, она прихватила его сосок острыми белыми зубами, и Сергей невольно вскрикнул от сладкой боли.
Положив Ларису на спину, он жадно навалился на нее. Их губы слились, ее полная грудь с тугими сосками коснулась его груди, бедра обняли его, и он вошел в нее, стремясь проникнуть как можно глубже, и она поощряла его, вся выгибаясь навстречу…
Когда Лариса, утомленная любовью, заснула, положив голову ему на плечо, Серов вдруг подумал: долго ли еще сможет просуществовать островок любви в чужой и красивой квартире, если его уже начали серьезно пробовать на прочность волны житейского моря? Лариса — дамочка специфическая, с неуравновешенным характером и в то же время с железной деловой хваткой. Сейчас она пока пребывает в растерянности после исчезновения отца: отсюда ее страхи, паника и истерики. Вообще-то все понятно, и чисто по-человечески ее очень жаль.
Но… что дальше? Один новый день будет неумолимо наступать вслед за другим — течение времени еще не удалось остановить никому! Так что будет дальше, если исчезнувший Николай Иванович Рыжов не отыщется? Или если найдут его труп, или откроются новые, ранее неизвестные и не слишком приятные обстоятельства? Что будет тогда с их маленьким, беззащитным островком любви?
Впрочем, не обольщается ли он? Может быть, здесь не островок любви, а просто приют плотских наслаждений, гнездо здоровых самца и самки? Пусть их близость им обоим будоражит кровь и кружит голову, заставляет искать новых и новых встреч, однако любовь ли это? Временами ему казалось, что душа у Лариски черствая, как горбушка, и ему никогда не удастся размягчить ее…
С этими мыслями он и задремал, постепенно все глубже проваливаясь в сон, как вдруг его пробудили непонятные, тревожные звуки. Он открыл глаза, пытаясь понять, что происходит.
Завернувшись в простыню, Лариса сидела спиной к нему на краю кровати, вздрагивая от сдерживаемых рыданий. Она засунула в рот кулак и кусала его, чтобы не разреветься в полный голос.
«Опять, — мрачно подумал Сергей. — Ну и ночка сегодня. Хотя вдруг от слез горбушка помягчеет?»
Он тихонько придвинулся ближе и ласково провел ладонью по напряженной спине девушки, и Лариса, словно только ждала этого, тут же обернулась и уткнулась носом ему в плечо.
