— Какие вести с фронтов борьбы с бандитизмом? — с ехидцей поинтересовался он. — Скоро на улицах палить перестанут?
— Боюсь, нет, — честно ответил Серов.
— Ага, — важно кивнул музыкант, — раньше дрались за передел колоний, теперь за передел приватизации. Все закономерно! А мы как рабы-негры?
Отставив бокал с пивом, он занялся отбивной, искоса поглядывая на Сергея, но тот упорно не начинал разговор первым: пусть Фагот созреет. Тогда легче просить. А просить придется.
Тарелка Фагота молниеносно опустела.
— Чего тебя, дома не кормят? — усмехнулся Серов.
— А-а, — досадливо крякнул Гордеич. — Дети выросли, жена на меня давно рукой махнула… Зато тут весело и все свои. Но кончат бал, погасят свечи, и придется возвращаться в родные пенаты. А ты что, музыку пришел послушать?
— Нет. Хотел спросить: можешь ли ты договориться в ближайшее время поиграть в «Каштане»? Слыхал о таком заведении?
— Ну, — Фагот хитро прищурился. — Вообще-то меня туда недавно звали. Что, очень нужно?
— Очень, — обреченно вздохнул Сергей. — Но поосторожней там! Ни во что не вмешивайся, ни о чем никого не спрашивай. Просто наблюдай, а потом поделись со мной результатами наблюдений.
— Тебе так и хочется, чтобы я непременно подался в стукачи! — хлопнул его по спине Фагот. — Смотри, скоро поделишь всех людей на три категории: коллег, стукачей и бандитов, а друзей, красивых девушек и вообще просто народа не останется.
— Почему? Еще есть потерпевшие, — поддержал его тон Серов. — А в стукачи я тебя не зову, прошу о дружеской услуге.
— Там серьезная публика?
— Крайне. Один человек вышел на чеченца из этого кабака и тут же лишился жизни.
— Чеченец? — прикуривая, переспросил Гусев.
— Его тоже убили, — мрачно добавил сыщик.
Фагот глубоко затянулся и отхлебнул из бокала пива.
— Ты решил заранее сшить мне красное белье?
— Ты о чем?
— Стыдно, батенька, — назидательно заметил Гордеич. — Надо знать родную историю. При матушке Екатерине солдатикам шили красное исподнее, чтобы они при ранении не пугались вида крови.
— Перестань, — поморщился Сергей. — Я серьезно.
— Я тоже, — Фагот откинулся на спинку стула и буднично сообщил: — Я отыграл там на прошлой неделе. И, как видишь, жив!
Наслаждаясь произведенным эффектом, он радостно заржал и ткнул Серова большим пальцем под ребро. Сергей был обескуражен, но привычка владеть собой в любых ситуациях взяла верх, и он, подлив в бокал Гусева пива, невозмутимо ответил:
— Вот и прекрасно. Значит, ты уже можешь рассказать об этом гадюшнике во всех подробностях.
— Гадюшник? Если только по содержанию, а по интерьеру до него далеко многим элитарным клубам. Можешь мне поверить.
— Я верю, — кивнул Сергей. — И с нетерпением жду твоего рассказа.
— Нечего рассказывать, — Фагот допил пиво и промокнул губы салфеткой. — Никто там с автоматом не бегает, героин из-под полы не предлагают и даже проституток нет: супердорогой кабак, со всеми вытекающими…
Он открыл последнюю банку пива, с сожалением поглядел на нее и перелил в бокал. Видно, настала пора подбодрить маэстро, и Серов сделал официанту знак. Тот быстро принес бутылку водки и легкую закуску.
— Класс! — Гусев довольно потер руки.
Сергей не разделил его энтузиазма. Он закурил и уныло подумал: строить планы — одно, а осуществить их в реальной жизни — совсем другое. Может, прав Жуков, и пора закрыть дело — все равно кругом одни неудачи? Вот и надежда на Гусева-Фагота лопнула, будто мыльный пузырь, а послать в «Каштан» больше некого, хоть сам иди туда наниматься в официанты.
А как же тогда насчет анонимных звонков и угроз? Те, кто звонил, подумают, что Волкодав испугался и поджал хвост! Ату его, ату!
Нет уж, он будет выискивать любую возможность, лишь бы добраться до них и мертвой хваткой вцепиться в горло: по тропе бегут крысы, но создали и охраняют ее — волки!
— Хочешь взглянуть? — Сергей достал из кармана плотный конверт.
— М-м? Что там? — заинтересовался Гордеич. — Знойные красотки? Или ты хранишь, как трогательную память, портреты членов политбюро? — он рассмеялся дробным хмельным смешком, опрокинул в рот рюмку водки и скривился — то ли от нахлынувших воспоминаний, то ли от горечи спиртного. — Раньше хоть какая-то идея была, — Фагот захрустел маринованным огурцом. — Пусть химерическая, но была! А теперь даже идеи нет…
— Заскучал по политзанятиям? — съязвил Серов. — Нет, туг не красотки, не члены политбюро, а некие добры молодцы, как в сказке: Али-Баба и сорок разбойников.
Он раскрыл конверт и протянул Гордеичу пачку фотографий пропавших без вести бизнесменов, которые могли уйти по «крысиной тропе». Добыть снимки всех этих людей стоило немалого труда.
— Взгляни, нет ли туг кого из тех, кого ты видел в зале «Каштана». Ты там первый раз играл?
— Почему же? — Фагот начал быстро тасовать фото, как колоду карт. — Я там каждый квартал лабаю. О, какой холеный!
Его взгляд задержался на фото Рыжова, и у Сергея невольно дрогнуло сердце — неужели Гордеич видел в «Каштане» Николая Ивановича? До сей поры еще теплилась надежда: вдруг Жуков пустил дезу или произошел сбой информации, и Рыжов, вопреки сообщениям спецслужб, жив?!
Серов затаил дыхание, но тонкие пальцы музыканта уже убрали фотографию Рыжова. Значит, Рыжов ему не знаком.
— Вот ты говоришь про политзанятия, идею, — просматривая фото, бурчал Фагот. — А в нашем государстве, теперь вроде бы правовом и демократическом, процветает воровство, и как получали не по труду, а по занимаемой должности, так и получают… Во, этого я знаю!
Гордеич радостно улыбнулся, как мальчишка, выигравший желанный приз, и положил перед Сергеем фото мужчины средних лет.
— Кто это? — подобрался Серов, хотя знал ответ.
— Левка Зайденберг, — Фагот налил себе еще водки.
— Кто он, этот Лева? Где ты его видел, когда, откуда знаешь? — начал Сергей сыпать вопросами. Неужто удалось вновь зацепиться? Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
Музыкант выпил третью рюмку, занюхал ее корочкой черного хлеба, поднял вверх длинный тонкий палец и торжественно сказал:
— Лева был одним из дельцов шоу-бизнеса и сделал приличные деньги на горбах таких, как я. Фактически одной рукой он давал нам в тяжелое время кусок хлеба, а другой вычищал карманы. А когда сколотил приличный капитал, исчез, говорили даже, что полинял из России.
— Неужели? И кто говорил?
— Не помню, болтнул кто-то из его баб, он их за собой табунами водил. Правда, случались у него и грандиозные осечки. Вокруг Элки Ларионовой он ходил и млел, пытался ее купить, потом даже предложил уехать с ним, но…
